«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки

Все аргументы являются косвенными, поэтому гипотеза Т.Г. Цявловской не случайно подвергается критике. Уточнение Л.А. Черейским времени написания стихотворения делает несостоятельным первый аргумент. Вспышка чувственного увлечения Собаньской произошла у Пушкина в конце 1829 – начале 1830 года, когда было написано стихотворение «Что в имени тебе моём?». Говорить о новом серьёзном увлечении поэта Собаньской в начале 1829 года, когда было написано стихотворение «Я вас любил…», или в 1828 году нет оснований. В 1907 году в «Русском архиве» опубликованы воспоминания публициста О.А. Пщецлавского. Описывая свой визит в середине 1828 года к Каролине Адамовне в обществе Мицкевича и Пушкина, он сообщает, что последний был неравнодушен к хозяйке, «женщине действительно очаровательной». Это свидетельствует скорее об обычном светском ухаживании, чем о серьёзной любви. Следовательно, по времени создания стихотворение «Я вас любил…» трудно отнести к Собаньской.

Остальные аргументы Т.Г. Цявловской сами по себе весьма спорны. Сторонник атрибуции стихов к А.А. Олениной В.П. Старк отмечает: «В стихотворении «Я вас любил…» (1829) <…> некоторые выражения почти буквально соответствуют тем, которые Пушкин использовал в черновом письме к Собаньской от 2 февраля 1830 года: «от всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя – и немного робости, которую я не могу побороть». Однако в контексте письма эти слова относятся к тому, что «есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении», которое никакого отношения не может иметь к чувству, испытанному Пушкиным по отношении к А.А. Олениной. Поэт мог вписать в альбом Собаньской стихотворение «Что в имени тебе моём?..», но никогда бы «Я вас любил…». Для гордой и страстной Собаньской слова «любовь ещё, быть может, в душе моей угасла не совсем» были бы просто оскорбительны. В них заключена та форма бесстрастности, которая не соответствует её образу и отношению к ней Пушкина»⁴⁵. Добавим, что такую экстравагантную и далеко не целомудренную женщину, как Собаньская, вряд ли могла опечалить или встревожить любовь поэта. На наш взгляд, к ней нельзя отнести третью и четвёртую строки стихотворения «Я вас любил…». Спорным является и соображение о переадресовке стихотворения А.А. Олениной: его значение поэт скрепил в 1833 году припиской «давно прошедшее».

Отметим также, что авторские реминисценции, не подтверждённые фактами, могут быть лишь косвенным аргументом в литературоведческих спорах, поэтому к ним надо подходить осторожно. Как было показано выше, выраженную смысловую перекличку отдельных стихов элегии «Я вас любил…» можно найти в произведениях французских авторов, которые к Собаньской не имеют отношения, а также в дневниковых записях А.А. Олениной.

Таким образом, по времени создания и содержанию стихотворение «Я вас любил…» вряд ли адресовано К.А. Собаньской.

Другим возможным адресатом Д.Д. Благой в своём исследовании пушкинской лирики 1826–1830 годов, изданном в 1967 году, называет Наталью Николаевну Гончарову (1812–1863). По поводу холодного приёма Пушкина у Гончаровых осенью 1829 года Д.Д. Благой писал: «Мучительные переживания поэта претворились тогда же в едва ли не самые проникновенные любовно – лирические строки, им когда – либо написанные (датируются 1829 годом, не позднее ноября): «Я вас любил…». <…>

Н.Н. Пушкина, урождённая Гончарова.

Акварель А.П. Брюллова. 1831 г.

Стихотворение это абсолютно целостный, замкнутый в себе мир. И в то же время существует несомненная внутренняя преемственная связь между ним и созданной по пути в Тифлис второй и окончательной редакцией стихотворения «На холмах Грузии…». Оба стихотворения даже внешне подобны друг другу. Тот же объём, простота рифм, некоторые из них прямо повторяются (в обоих стихотворениях рифмуется «может» – «тревожит»), и вообще единый структурный принцип – предельная простота выражения при насыщенности словесными повторами (там: «тобою», «Тобой, одной тобой», здесь – троекратное «Я вас любил»). <…>