Прикамская попытка. Тетралогия (СИ)

  Отъезд инспекции словно снял запоры со склада неприятностей. Мы, правда, об этом не сразу догадались. В ожидании выпуска первой продукции ружейного завода, я и Володя, начали капитально обустраиваться в деревне Таракановке, на окраине, соседствующей с плотиной. Даже Алимов, в преддверии заказа на пушки, принялся перестраивать производство. Лушников окончательно поселился на территории нашего оружейного завода, отстраивая там себе дом, совмещённый с заводоуправлением. Палыч, которого мы тоже позвали жить в деревню, наотрез отказался, оставшись работать на Прикамском заводе. Пользуясь тёплой августовской погодой, я уже перебрался в недостроенный дом возле заводоуправления, собираясь перевезти всё своё имущество после подведения под крышу. На тренировки теперь я ездил в посёлок из деревни на своём мерине, иногда оставаясь ночевать в своей небольшой избушке на окраине.

  Также вышло и в ту самую ночь, накануне медового Спаса, закончили мы занятия довольно поздно, уже темнело, стал накрапывать дождик. Прикинув, каково мне придётся на скользкой лесной дороге, да в темноте, я привязал мерина в сарае, кинул ему сена в кормушку с овсом, проверил воду и отправился спать. В давно нетопленной избе стояла приятная после тренировки прохлада, тишина быстро сморила меня в сон. Проснулся я от стука в окно,

  - Дядя Андрей, откройте, беда, - в окошко бренчал Митька, двенадцатилетний племянник Акинфия Кузьмича, помогавший на стройке, - дядя Андрей!

  - Чёрт, неужели плотину прорвало, - я выскочил во двор, не сразу разобравшись в темноте, где мальчишка, - что случилось?

  - Беда, башкиры напали, - повис у меня на руках вымокший до нитки подросток, - дядя Акинфий меня послал, велел людей поднимать. Сам остался в заводе с мужиками, я бегом бежал все десять вёрст.

  Усадив паренька в доме, я забежал сказать новость к соседям, отправив одного из них к поручику Жданову, начальнику заводской охраны. Соседского сына Афоню отослал по домам наших ребят из 'старичков', велел завтра утром добираться всем вместе к Таракановке, с оружием, какое найдут. Сам я нисколько не сомневался, что поручик откажется направить солдат на спасение нашего завода, сосредоточится на охране Прикамска. Собственно, на его инвалидную команду из тридцати ветеранов, особой надежды не было. К счастью, вся сотня патронов для моей курковки была снаряжена. Быстро оседлав мерина, я бросил в вещмешок запас патронов, все гранаты, частью распихав их по седельным сумкам. Уже через полчаса мой Воронко ритмично стучал копытами по лесной дороге на Таракановку. Этой извилистой тропинкой я обычно пользовался, когда добирался один. Тропка шла вброд двух речушек, потому подводы здесь не ходили, только конные, да редкие пешеходы пробирались напрямик.

  Пробираться верхом, пасмурной ночью, под дождём по узкой тропинке, не самое приятное занятие. Учитывая, что за каждым кустом могли оказаться вооружённые башкиры, станет понятно, почему я спешивался через версту-другую, тщательно прислушиваясь. Несмотря на шум дождя, слух в ночном лесу оставался единственным надёжным органом чувств. Тут ещё, при переходе вброд первого ручья, я неудачно свалился в крапиву и заплутал. Ну, не было крапивы здесь днём, не могло быть. Сколько раз проезжал, ни разу не видел. Пришлось ждать просвета в тучах, пока яркие августовские звёзды не показали мне потерянную тропу. Со всеми этими задержками, думаю, добирался до завода я больше часа, к сожалению, раньше никак не успевал.

  Примерно за версту до плотины сильно потянуло гарью, что меня немного обрадовало, если башкиры подожгли завод, значит, их уже здесь нет. Поэтому решил не спешиваться, рысью выехал к догорающим стенам нашего предприятия. Возле обугленных брёвен бродили несколько грязных мужчин и женщин, вытаскивавших раненых и убитых из развалин и кустов.

  - Кто из начальства есть, кто видел Акинфия Кузьмича? - я пошёл через людей, пристально вглядываясь в их лица, вымазанные сажей и грязью, - Лушников, где ты!

  - Здесь он, - наконец, позвала меня незнакомая женщина, - ранетый он.

  - Кузьмич, живой? - я присел возле лежащего на сырой траве купца, пытаясь рассмотреть его ранения.

  - Всё пожгли, сволочи, вся работа насмарку, - в горячке бормотал наш компаньон, не замечая моего присутствия.

  - Куда его ранили? - уточнил я у женщины.

  - Левую руку саблей рассекли, много крови потерял, да правую руку и ноги обжёг, когда пожар тушил, - обстоятельно показала собеседница, как оказалось позже, совсем молодая девчушка.

  - Мужики, кто знает, куда башкиры ушли, и сколько их было? - подошёл я к группе сидевших у пепелища рабочих и селян, поёживаясь в утренней прохладе. Свой армяк я подложил под Акинфия, чтобы не простыл ещё в сырой траве.

  - Кто их знает, - философски начал старичок лет пятидесяти, с удивительно чистой одеждой и лицом, выделявшимися на фоне перепачканных работяг, - налетели, порубили, похватали наших девок и ускакали. Помню, лет двадцать назад, также всю нашу деревню вырезали.