Прикасаемый

Больше колебаний. Он сделал несколько шагов в комнату, наблюдая за ней со смесью раздражения и чего-то еще. Сожаления? На мгновение показалось, что он совсем забыл обо мне и Кайле. Он открыл рот, а затем снова закрыл. Резкий вдох и шаг назад. Потом, так же внезапно как и появилось, это исчезло.

Маленькие трещины в его броне, давшие понять, что внутри него действительно живет человек, исчезли, и он снова стал прежним. Холодная, бесстрастная обезьяна Деназена.

— Ты была экспериментом. Приятным, но, тем не менее, одним из многих. — Он усмехнулся, но, казалось, немного натянуто. Или, может быть, я просто хотела, чтобы это было так.

Мама вздохнула и покачала головой. Когда она заговорила, ее приглушенный голос звучал мягче, чем прикосновение перышка.

— Значит, так легче? Говорить себе, что это была лишь работа?

Он проигнорировал ее, но клянусь, вздрогнул.

— Мы нашли способ для повышения возможностей потомства Шестерок. Химикат увеличил аномалию шестой хромосомы, сделав ее в десять раз сильнее в девяносто девяти процентах испытаний. Хоть не каждый дар проявляется точно таким же у детей, каким был у родителя, но всегда есть определенное сходство. Проект был назван Превосходством.

Превосходство. Вот что упоминали отец и некто Винсент в электронных письмах.

— Дэзни — результат этого проекта. Как и Фин.

Эксперимент? Как плесень в чаше Петри? И одна из многих? Это означает, что есть больше, чем я и Фин? Сколько отец… провел лично? Боже. Где-то там у меня могут быть родные братья и сестры. Возможно, внутри Деназена.

Он обратил внимание на меня.

— Способность Сушанны имитировать кого-либо была крайне полезна, но печально ограничена. Ничего более простой иллюзии. У Дэзни, с другой стороны, намного больший диапазон. Представляю, как с возрастом это будет развиваться, пока…

— Пока что? — измученно прошептала я.

Отец вздохнул. Он избегал зрительного контакта с мамой.

— Ты — второе поколение. Твои предшественники были потрясающие. Идеальные работники со способностями даже большими, чем мы могли вообразить. Их не нужно было заставлять или обманывать. Им не нужно было что-то объяснять или угрожать. Их вырастили идеальными солдатами Деназен. Они знали, насколько особенными были, и что в будущем их ждали великие дела. Но, должно быть, мы сделали ошибку в химическом составе. Один за другим, как только детям исполнялось восемнадцать, они становились неразумными. Неподдающимися контролю. Все остатки первой фазы эксперимента были удалены.

— Удалены? Вы убили их?

Он глянул на меня так, будто я была идиоткой.

— Они были неконтролируемы. В конце концов, не более чем животные. Мы сделали им одолжение.

— То есть ты говоришь, что я должна потерять себя, когда мне стукнет восемнадцать? Чокнуться?

В реальности это была последняя из моих проблем в данный момент, но если бы я выбралась из этой переделки живой и свободной, это бы очень быстро стало моей главной головной болью. Мне же исполнится восемнадцать через восемь месяцев.

Он пожал плечами, будто это не имеет значения.

— Да, на самом деле это очень даже возможно. Первая и вторая группы Превосходства отметят восемнадцатилетия в следующем месяце. Будет захватывающе наблюдать, как все обернется.

Захватывающе? Не совсем то слово, о котором я думала.

— Мы начали снова. Выбрали тех, кого мы сочли наиболее полезными, и ввели улучшенный химикат в амниотическую жидкость. Когда дети родились, их поселили у сотрудников Деназена. Большинство проявили признаки их даров уже по истечению первого года жизни. Они были легкими. Поколение воспитывалось с верой в то, на чем мы настаивали с самого начала.

Я подумала о Филипе, парне, которого встретила в кафе в первый день. То, что он говорил. Полное и всецелое убеждение, что он был хорошим. Что Деназен делала мир лучше. Он был им предан, и не был воспитан там. Представьте, на что походили бы те, кто заключен там пожизненно.

Выражение лица отца превратилось в какую-то ужасную, искаженную версию контролирующего, пустого выражения, которое я знала всю мою жизнь.

— Двое так и не показали развития дара, к сожалению, такое случается. Когда к пяти годам ты не проявила никаких признаков, я приписал это к потере. Только ты и Фин были нашими провалами. Но ты оказалась коварной, правда? Ты развивала способности и хорошо их прятала. Скажи, когда у тебя впервые получилось?

— Мне было семь, когда это случилось в первый раз.

Не то чтобы сообщение об этом ему имело значение. Фактически, это заставило меня почувствовать тепло и неясность. Очевидно, он наблюдал за мной, а мне до сих пор удавалось держать все в тайне. Очко в мою пользу.