Приказ 66

Скирата держал Кэда на руках. Ребенок смотрел на тело не с горестным видом, он выглядел, скорее, растерянным. Он протянул руку, и Скирата чуть наклонил его, чтобы он мог коснуться волос Этейн. Брэлор постаралась на совесть, приводя ее в порядок. Кэд сжимал в руке прядь волос, и явно не собирался её отпускать.

— Орд'ика срежешь прядь её волос, хорошо? — попросил Скирата. — И его тоже. В будущем ему понадобится что–то, что от неё осталось. Не видел куда дели её сумку? У неё была сумка…

Ордо поднял потрепанную коричневую торбу и заглянул внутрь. Два световых меча, связное и информационное снаряжение. И игрушка. Он проверил деку и комлинк.

— Так, тут чипов данных нет… нет, в сумке больше ничего. Игрушку заберёшь?

Похоже что именно игрушка доконала Скирату. Он в полном молчании передал Ордо Кэда и вышел; через несколько минут он вернулся, с совершенно потрясенным видом.

— Всё, я в порядке. — сказал он. — Все готовы?

— Да.

— Тогда приступим.

На этот раз Скирата воспользовался репульсорными носилками чтобы вынести тело Этейн. Наверное, это было слишком — вынести её на руках словно живую, а затем положить её на погребальный костер. Сейчас она была мертва и следовало держать некоторую дистанцию. Скирата вытащил игрушечного нерфа из сумки и Кэд протянул к нему руки. Кэд прижимал нерфа к себе, когда Скирата передавал ребенка Лазиме. Джусик забрал световые мечи прежде чем Скирата мог положить их на костер. Ордо знал, что Кэл'буир хотел бы избавиться от них; и знал, что позже он пожалел бы об этом.

— Они не сгорят дотла. — проговорил Джусик. — Кроме того, они много для неё значили.

— Ладно. — уступил Скирата.

В те несколько тягостных секунд, после того как был брошен последний взгляд, и перед тем как был зажжен огонь, Кэд заныл и забился в руках Лазимы, протягивая нерфа.

— Он хочет отдать его. — сказала Лазима. — Он прощается. Идем, милый.

Она подошла поближе, так чтобы он мог положить игрушку рядом с Этейн. Скирата с опущенной головой пробормотал что–то, что Ордо не смог расслышать, а затем он выпрямился и молча зажег костер ударом огнива, которое он таскал в кармашке на поясе. От искр сразу же занялось пламя. Языки огня начали облизывать поленья, поднимаясь все выше, пока они не поравнялись с телом.

— Ну кир'адик, ши тааб'эчаадж'ла. — проговорил он. «Не умерли, просто далеко ушли.» Так говорили воины Мэндо о своих павших товарищах. Они никогда не умрут; пока кто–то каждый день вспоминает их имена, говорит о них, и о тех прекрасных днях, когда они были живы.

Ордо не нужно было спрашивать. Кэл'буир уже добавил имя Этейн в памятный список, что он каждый день шептал про себя.

Был предел тому, сколько смогут присутствующие оставаться при кремации. В ней было слишком много того, чего скорбящим лучше было бы не видеть. Лазима отошла, чтобы передать Кэда Джусику и пестрая толпа, казалось, растерялась оттого, что не было никакой завершительной церемонии или ритуала. Даже Джусик ничего не сказал; он приложился лбом ко лбу Кэда — возможно, сейчас что–то прошло между ними, что–то недоступное таким, как Ордо.

— Никогда больше этого не сделаю. — Скирата вернулся к погребальному костру. Ордо видел что его губы двигались, но он не слышал слов. Он увидел, как его отец протянул руку в огонь — без перчатки, не выказывая страха обжечься — и что–то взял, перед тем как бросить в огонь что–то, похожее на прядь волос Кэда.

Скирата вернулся, сжимая обгоревшую игрушку и повернулся к остальным.

— Ори'баат, клянусь — я никогда больше не увижу, как мои дети уходят в Мэндо до срока.

Скирата начинал примерно с сотней учеников–командос, а сейчас на службе оставалось восемьдесят пять из них. И все же лишь «Омега», похоже, стала настолько важной для него, сколько бы он ни проводил времени, разговаривая с остальными отрядами на местах их службы. Ордо гадал — начнет ли он также опекать и остальных. Если так и будет — Ордо не имел ничего против.

— Ты обжег руку. — заметил Ордо.

Скирата сунул игрушку в карман. Было в этом что–то от болезненной нежности.

— Ерунда, сынок.

— Ты сказал: «гэй бэл мэндо», верно? — Чтобы официально принять в семью, достаточно было всего нескольких слов. И к посмертному усыновлению относились точно также, как и к прижизненному. — Ты, наконец, принял ее. Ты поступил благородно.

— Быть женой моего сына — недостаточно. — проговорил Скирата. — Я хотел искупить то, что я наговорил ей. И она никогда не знала своих родителей. Что ж, теперь она знает своего отца. — Ордо показалось что Скирата снова может потерять самообладание, но Кэл похоже уже прошел через эту грань. — Когда огонь прогорит, я соберу пепел для Дармана. Фай? Ат'ика? Идите сюда, парни. — Он поманил их рукой. — Позавтракайте хорошенько. И наденьте полный бескар'гам. Мы будем говорить со старым другом.

— Утан? — с надеждой поинтересовался Фай.

— Да. — ответил Скирата. — Мы почтили мертвых. Теперь позаботимся о живых.

* * *

Скирата был искренне рад, что доктор Оволот Куэйл Утан была рядом.