Приказ есть приказ

— Что с ним может стать? — жестом безнадежности махнул рукой Тибурон. — Разжаловали до полковника и запретили соваться в боевые операции. Сейчас в штабах сидит. Я это к чему рассказал? Воевать мы умеем, а в политике не разбираемся. Поэтому инициативу проявлять не должны. Приказ есть? Значит, нужно его исполнять от и до.

— Погоди, — опешил Миронов. — Ты что же, жалеешь о том, что людей впереди колонны послал?

— Конечно, жалею. Потому что обязательно за это взыскание получу. Но по-другому я поступить не мог. Чехословаков жалко. Думаю, что и у тебя такие же чувства. Я не прав?

— Прав, прав. Только у меня, наверное, положение полегче твоего. Здешнее начальство надо мной власти почти не имеет. Только в Москве надают, если что, по башке. Но до Москвы далеко!

— Не сомневайся, свое получишь. Здешние бюрократы так распишут наши «подвиги», что мало не покажется. Это они умеют.

— И хрен с ними! У нас говорят: «Дальше фронта не пошлют!». А мы и так уже на фронте. Терять нечего!

— И то верно! — с облегчением рассмеялся Тибурон. — Хороша поговорка, надо будет запомнить. Давай-ка тоже выдвигаться.

По счастью, с подразделениями правительственных войск конфликта «из-за продовольственного обеспечения» не случилось. Буквально через пару часов после начала движения вслед колонне, явились взмыленные Толик Монастырев и еще один кубинец. Да не одни. Оказывается, им удалось прихватить унитовца из банды. Отошел солдатик в сторону по нужде. Тут бы его и грохнуть, но хитроумный Штефырца решил с этим чуть погодить, а сначала порасспросить черного паренька кое о чем. И угадал верно. Плененный оказался первым заместителем командира унитовского отряда и «запел» довольно быстро. Да такое, что Мишка тут же отрядил Монастырева и кубинца, чтобы те доложились отцам-командирам о вновь возникших обстоятельствах.

А обстоятельства были следующими. Через несколько часов колонну должны встретить. Подойдут грузовики, может быть, даже вертолет прилетит. Ведь банда почти добралась до территорий, фактически контролируемых УНИТА. Конечно, и кубинцы, и с их поддержкой ФАПЛА сюда иногда забирались тоже, проводили карательные рейды. Да и сейчас могло налететь звено МИГов и дать несколько залпов НУРСами. Но это вряд ли. Разве что в штабе ангольских войск сидят полные идиоты, которые решат, что настало время показать мощь народной армии и дать ракетный залп по партизанам. Да и тут их должны удержать от опрометчивого шага советники. Для того они сюда и приехали.

— Кажется, наша прогулка подходит к концу, — сказал Миронов кубинскому капитану. — Пленные останутся в живых, у нас потерь не будет. А о политическом резонансе этой успешной унитовской операции пускай у других голова болит. Не позволили нам действовать — пусть сами и думают, как перед международной общественностью оправдываться. Мы приказы выполняли до последнего.

— Погоди, — ответил Тибурон. — Сейчас как раз может начаться самое интересное.

— Хочешь сказать, что могут отдать приказ на атаку? Не-ет, ничего такого не случится, я уверен. Другое дело, что выводы из этого происшествия обязательно будут сделаны. Охрану гражданских усилят, да и в странах, которые сюда специалистов посылают, задумаются — а стоит ли это делать? Нужно ли рисковать людьми? Это мы, военные, куда угодно по приказу поехать-полететь можем. А если для гражданских есть угроза жизни или хотя бы похищения, они колебаться станут: ехать или дома сидеть? На это, наверное, унитовская акция и была направлена.

— Ох, не знаю, — вздохнул кубинец. — Придурков, желающих рискнуть своей шкурой ради смутных идеалов, везде и во все времена хватало.

— Главное — мы к ним не принадлежим! — подвел черту Евгений. А про себя подумал: «Да так ли это? Сам-то ты — почему в СОБ служишь?». И не смог честно ответить на этот вопрос. Поначалу, конечно, хотелось призрачной романтики, хотелось выбраться из захолустного гарнизона, увидеть большой мир, да просто себе доказать, что способен на многое. Но потом, когда и романтики хлебнул в избытке, и мира навидался так, что с души воротило, и погеройствовал изрядно? Ведь разочаровался почти совсем, перестал воспринимать все происходящее, как увлекательное приключение, стал старше, мудрее, опытнее. Ладно, кое-каких человеческих качеств не потерял, не превратился в бездушную машину, умеющую в совершенстве убивать и беспрекословно выполнять приказы. Остались эти самые «смутные идеалы», не исчезли? Вспомни Че! Вот сейчас, предложил бы тебе команданте: пошли со мной, в Боливию, революцию там делать! Неужели бы отказался?

Наверное, отказался. Потому что побывал уже в той Боливии, побегал по ней, скрываясь от солдат и полицейских, выводя своих людей в безопасную Аргентину. Тогда же понял, каково было Че… Команданте погиб. А они ушли целыми и невредимыми. Потому что в отличие от легендарного революционера были профессионалами. Но рейд по Боливии между собой все же прозвали «Тропой Че».

Не надо осуждать людей, которые едут, чтобы помогать этому забытому богами народу. У них тоже есть свои идеалы и моральные принципы. Как и у тебя…