Приказ обсуждению не подлежит

Вышел. Пора спросить и получить подтверждение.

— Марта сказала, что в ГРУ есть политическое управление, — непрозрачно намекнул Артемов. И не выдержал пристального взгляда начальника. «Не глаза, а надзорный орган».

Спрут с минуту молчал.

— В Минобороны решают провести спецоперацию — без нашего участия, мы знали о ней и были против. Причем подходят к этому вопросу вполне грамотно, имея веские — о нравственности говорить не будем — основания. Да, они совершили ошибку и, похоже, снова собираются ошибиться. Но это их дело. Я всего лишь глава военной разведки, не министр обороны и не глава государства. Хотя как человека вся эта история меня сильно задевает. У меня есть карты, которыми я разобью любую комбинацию, а что дальше? Теперь я говорю как начальник военной разведки. Ну? Дальше мы сможем встретиться не в моей машине, а у меня на даче. Или в пивной, если хочешь.

— Почему не надавили на Сирию? Дипломатическими, политическими, экономическими, военными рычагами? Можно было освободить диверсантов под угрозой срыва поставки вооружения.

— Контракт подписан сирийским министром обороны, но оплатили его финансисты из других арабских стран, те, кому мы не можем продать даже автоматную гильзу без крупного международного скандала. Наши отношения с арабским миром очень сложные. Задеть одну из них означает нарваться на конфронтацию с остальными.

— Так мы бросим тех парней?

До показа пленного российского спецназовца в прессе прошла мощная волна репортажей о диверсии и поимке двух диверсантов. При них было оружие, которым они убили гостя страны. Девочка, дочь Магомеда, опознала в нем человека, который убил ее отца, но не тронул ее. Она ходила в местную школу, говорила по-арабски и хорошо запомнила его слова. Опять же «Аль-Джазира» привела сентиментальные выкладки: дочь убитого отца не держит зла на убийцу.

Ленц думал именно об этом, потому не ответил на вопрос Михаила Артемова.

— Допустим, — сказал он, — российские власти признали спецназовцев гражданами своей страны, но отказываются признать саму диверсию. Тем не менее она доказана: диверсантов взяли с поличным. Вести переговоры, точнее, пререкания по этому вопросу долго, утомительно и бесполезно. Даже вредно и недопустимо признание своих граждан причастными к теракту, совершенному на территории суверенного государства.

Мусульманского государства, что важно. Государства, которому мы поставляем оружие, с которым нас связывает договор о дружбе и сотрудничестве. Диверсия же подрывает и без того сложные отношения с Сирией и обостряет отношения с другими арабскими странами, о чем я уже говорил. Еще нужно помнить о том, что есть такой человек — Шейх Хасан Насралла, вождь «Хезболлы», непререкаемый авторитет в среде сирийско-ливанской коалиции. Его голос в деле диверсантов, ликвидировавших такого же, как он, борца за свободу, играет далеко не последнюю роль. Так что спецназовцев никогда не признают своими. И сей «допуск» властям дали сами спецы. И у них, похоже, не было другого выхода.

С другой стороны, они дали властям знать о том, что делать: пока они безымянные, бесхозные, но все еще сильные, от них можно и нужно избавиться. Хотя здесь что-то не так, что-то не состыковывается во всех трех репортажах. Должен быть подтекст, но какого он содержания?..

Ленц даже посмотрел на полковника, словно ожидал от него ответа.

Артемов пожал плечами:

— Не знаю.

— Борович перестраховался, — переключился на конкретное лицо Спрут. — Спецназовцы числятся пропавшими без вести — пропали за два дня до диверсии в Сирии. Что подтверждается документально. Пропали означает перешли на другую сторону, сработали по контракту. Осталось установить заказчика. Но установят лишь среднее звено — «Ариадну», которая по статусу из полувоенной организации превратится в полукриминальную; а связь обеих групп с немецкими спецслужбами повиснет в воздухе. Все это отнюдь не частично снимает с России подозрения в диверсии. Сейчас мы говорим о провале «Ариадны», но даже провал операции на руку Боровичу. Но то крайний, нежелательный для него вариант. Диверсанты же могут говорить что угодно. Если они назовут свои имена, то ответом будет их документально подтвержденное дезертирство и обвинение в измене Родине.

Для Артемова все стало на свои места. Вот он, веский аргумент против пленных русскоязычных спецназовцев. Любое слово можно было обернуть конкретной бумажкой.

Теперь хронология подставы Боровича прорисовалась окончательно. Группу спецназа ВМФ перебрасывают в Чечню, они выходят в рейд и пропадают. Через два дня они совершают диверсию на территории Сирии, двое попадают в тюрьму. Их наниматели — «Ариадна», по сути, относящаяся к так называемым частным военным компаниям, которая могла получить заказ от любого государства, — вынуждены действовать по обстоятельствам: либо ликвидировать их, либо вытащить из тюрьмы. При таком раскладе российские власти вообще могли отрицать, что они есть. Никаких сделок. Попался — виноват. Классика.

Ленц продолжил после непродолжительной паузы:

— Что касается Сирии, руководства этой страны.