Приказ самому себе

Детство пролетело.
Юность отзвенела.
За плечами страшная война.
Раны залечили…
Нет. Мы не забыли…
В памяти всплывают имена:
Тех, с кем шли мы рядом,
Тех, кого снарядом
Разметали тол и меленит.
Смелых,
сильных,
бравых,
Тех, кому по праву
Слава
шелком алым шелестит.
Тех, кто в день проклятый
У границ гранатой
Встретил смерть, не отступил назад.
Кто с полком пехоты
Грудью шел на доты,
Заслонил Москву и Ленинград…
Воевали вместе,
Вместе пели песни,
Радовались солнечным лучам,
Вместе — раны, беды,
Но до Дня Победы
Многим не пришлось дойти друзьям.
От твердыни волжской
К площади Кремлевской
На Парад Победы
шли через Берлин.
У врага отняты
Черные штандарты,
Там,
у Мавзолея,
брошены в пыли.
Пролетели годы,
Бури и невзгоды,
Но навек героев
память сохранит,
Смелых,
сильных,
бравых,
Тех, кому по праву
Слава
шелком алым шелестит.

Он кончил. А зал молчал. Долго. И снова встал тот боец:

— Не обижайся, сынок. Но хлопать… не можно. Война перед глазами… Большим поэтом стал бы тот солдат. Прочти его еще.

Зиновий прочел два стихотворения: «Солнце догорает» и «Его внесли в землянку на шинели». Когда отзвучала последняя строчка, лица людей, сидящих в зале, будто приблизились. На глазах у многих он увидел слезы. Зиновию вдруг представилось невероятное: там, в зале, сидит его папка.

Зиновий заплакал и убежал за кулисы. И тогда зал загремел аплодисментами, застучал костылями и палками об пол.

Кому они аплодировали? Погибшему поэту? Стихам его?.. Или чтецу-мальчишке?.. Если ему, то за что?.. За то, что хорошо прочитал? Или за то, что верен памяти своего отца?..

Через пять дней после праздника в школу пришло письмо:

«Товарищ директор! Большое спасибо за то, что прислали к нам с концертом ваших пионеров из шестого класса „б“.

Объявите им перед строем нашу благодарность. И, если это не помешает их занятиям, пусть приходят хотя бы раз в два-три месяца. Хорошие у вас ребята растут. Душевные и серьезные, а не такие, каких приходится встречать на улице, — разгильдяи и пустопорожние… И пусть приходят просто так, не обязательно с концертом. Нам очень интересно знать, как они учатся, как растет наша смена. Еще раз спасибо вам.

По поручению инвалидов Отечественной войны 7-й и 8-й палат.

П. К. Костин, Н. С. Кротов, X. И. Захаров».

Алевтина Васильевна, не знавшая о выступлении, удивилась и обрадовалась. Просьбу выполнила — прочла письмо на линейке. А потом, оставшись с классом с глазу на глаз, сказала:

— Ребята. В похвале ветеранов войны есть не только то, чего вы достойны сейчас, но и аванс за то, какими вы должны стать. Ведь знают они о вас далеко не все… Вот вы придете к ним. И что же остается? Лгать! Им лгать?!.. Хорошее начало у вас уже есть. Но этого мало. Нужно упорно двигаться дальше. Так станете вы такими, какими они хотят вас видеть?.. Решайте.

Класс, ошеломленный таким поворотом дела, молчал. Директор хотела еще что-то сказать. Но вперед шагнул Зиновий.

— Я решил. Стану! — хрипло сказал он.

— И я! И я! — одновременно шагнули вперед Женя и Саша.

— И мы!.. Стану!.. Я тоже… И я!.. Стану! — один за другим говорили ребята, делая шаг вперед. Через минуту уже все стояли посреди коридора и выжидающе смотрели на директора.

— Спасибо, — неожиданно тихо сказала Алевтина Васильевна. Лицо ее дрогнуло. Она круто повернулась и быстро пошла по коридору. Не оборачиваясь, бросила: —Идите… В класс идите…

Войдя в класс, они увидели Валерку и Сильву.

— А почему вы тут? — удивилась Саша.

— Мы в госпитале не были, — за обоих ответила Сильва. — К чужой славе не примазываемся.

— Какая ж ты, Сильва! — возмущенно сказала Саша. — И потом ты ведь староста класса. Ты должна…

— Ничего я тебе не должна! — раздраженно крикнула Сильва. — Я должна отлично учиться! Я и учусь. Не то что некоторые, активные… А если не нравлюсь, выбирайте другого старосту!

— А ты не строй из себя! — вдруг крикнул Стасик. — Ишь, цаца какая! И выберем!.. Никакая ты не староста!..

В класс вошла Мария Павловна, и все кинулись по местам.

Вечером после уроков к Зиновию прибежала Саша:

— Зинка! Совсем забыла. Лидия Николаевна советует делать политинформации. Раз в неделю. А то никто газет не читает. Только по телеку кино смотрят да мультики. Сделаешь?

— Почему я? Может, кто лучше сделает.