Приказ самому себе

Сазон налетел так внезапно, что Зиновий не заметил, откуда он появился. Успел лишь отклониться, и кулак противника только сбил кепку. Зиновий пробежал чуть по спуску и остановился: «А клятва?! Я же приказал себе!..» Он чувствовал, как в папину самую трудную медаль колотится сердце.

— Давай авторучки! — орал, догоняя, Сазон. — Пополам разорву!..

— Не… отдам, — запинаясь, сказал пришедший в себя Зиновий.

— Так получай, зараза! — кулак Сазона, нацеленный в лицо противника, попал в воздух. Сазон потерял равновесие и упал, перелетев через присевшего вдруг Зиновия. Он вскочил и, ругаясь, бросился вновь… А Зиновий, как боец в кинокартине «Гений Дзюдо», перехватил его руку еще вверху, рванул влево и дал подножку. Ошеломленный Сазон прокатился по склону несколько метров и, с трудом встав, упрямо полез наверх. Но Зиновий уже сам спускался к нему. Снова перехватил руку и бросил на землю… Задыхаясь от злобы, Сазон дернул Зиновия за ноги. Они покатились наискосок под гору, нещадно колотя друг друга…

— Сазон!.. Обрыв! Убьешься!!! — в ужасе закричали сверху.

И было чего испугаться. Борясь, они подкатились к гигантской ступеньке коллектора. Еще шаг — и они сорвутся с трехметрового обрыва на следующую цементную площадку.

Скосив глаза, Сазон увидел обрыв и стал вырываться:

— Пусти, дурак!.. Пусти!.. Убьемся!..

Но Зиновий не отпускал. Он ни за что на свете не отпустил бы его. Страха не было. Пусть сорвутся!.. Пусть, что угодно!

— Будешь?.. Будешь… пацанов, скажи! — требовал Зиновий, сжимая его на самом краю обрыва.

— Чокнутый!.. Брось же, гад! — уже во все горло орал Сазон.

— Дай слово!.. Дай! Ну, трус, дай! — упрямо твердил Зиновий.

— Будь ты проклят!.. Даю… Идиот!.. Ну сказал же… не буду! — Отпусти! — с расширенными от ужаса глазами хрипел Сазон.

И тогда он отпустил. Тяжело дыша, стояли друг против друга. Заправляя выбившуюся из штанов рубашку, Зиновий говорил:

— Смотри. Ты слово дал… И еще… я не боюсь… Понял?.. А ты боишься, что я скажу, как ты сумочку… у Сашиной мамы… Но я не скажу. Понял?..

Ошеломленный случившимся и особенно последними словами, Сазон съежился и вдруг опустился на камень. Дрожали ноги…

Зиновий поднялся наверх, разыскал трубочку с «молнией», кепку и вернулся назад. Сазон приподнял голову:

— Слушай, ты… а она… ну, Сашка, знает?

— Я же сказал: никому… — Зиновий стал на край цементной ступени коллектора, где несколько минут назад барахтался в обнимку с Сазоном, и прыгнул на следующую ступень… потом — еще ниже. И, размахивая бумажной трубочкой, понесся по косогору вниз к Дону все быстрей и быстрей.

Разинув рты, мальчишки смотрели вслед.

— Совсем чокнутый! — злобно сказал Грач. — Жить ему надоело, — и вдруг спросил у Сазона: — А ты прыгнул бы?

— Чи-во-о?!.. Я тебе щас как прыгну! — обозлился Сазон. Дружки попятились подальше от разгневанного атамана.

Зиновий вернулся с завода и повесил папину медаль на место. Он уже доделывал уроки, когда в комнату вошел Женя. Увидев на столе четыре авторучки разных цветов, Женя удивился. Протер очки. Разглядел синяк на лбу и припухшее ухо друга. Молча подошел к Зиновию и серьезно пожал руку…

— Зин, трудно было? — спросил он, когда уже вышли из дому.

— Трудно, — глянув ему в глаза, честно ответил Зиновий. — Но я думал, что будет трудней… Теперь все!

— Я знал, Зин, что ты победишь…

КРАХ «ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА»

Валерка нервничал. Мопед, как и избрание его когда-то в совет дружины, не произвел впечатления на ребят.

Даже Стаська Филиппов, узнав о мопеде, только и сказал:

— Дуракам счастье!.. Ну, ты возись со своей чихалкой, а мне на ДТС пора. Мы там такую модель ракетоносца делаем! Закачаешься! По радио управляться будет!

Мальчишки все такие гордые стали. Хотел Валерка задобрить их, позвал ситро попить в буфете. Так Сережка отрезал:

— Подлизываешься?.. Мы лучше чистенькой! Из фонтанчика.

Но самое главное, что тревожило Валерку, — это «Договор». Дважды за это время он висел на волоске. Первый раз перед Новым годом. Но Валерка тогда сказал, что родительского собрания не будет, потому что украли журнал. Елизавета Серафимовна сама поставила четвертные и отдала дневники на руки. «Вот. Смотрите сами!» — сказал он маме и предъявил «дневник-двойник».

Второй раз ему просто повезло. 31 марта маму, как опытного врача-терапевта, послали в командировку проводить медосмотр поступающих в военное училище. Второго апреля она по телефону сообщила, что задерживается, и приказала папе пойти на родительское собрание вместо неё.

«Уж теперь все откроется», — с ужасом думал Валерка. Но вече ром, просматривая газету, папа обнаружил, что скоро начнется отложенная позавчера встреча хоккеистов ЦСК и «Динамо».

— Успею! Пока соберутся… — решил он и включил телевизор. Удобно устроился в кресле и забыл обо всем на свете. Валерка вместе с ним кричал «Шайбу!», комментировал острые моменты…

Папа вспомнил только тогда, когда Николай Озеров стал прощаться с телезрителями, Глянул на часы и подскочил: после начала собрания прошло уже полтора часа.

— Что ж ты меня не предупредил?!