Приказ самому себе

—Она быстро распределила роли. Сама — морской капитан. Клава с Ноной — матросы. Лида и Катя — партизаны, которые выходят из подполья и бьют фашистов с тыла.

—А я кто буду? — спросил Зиночка.

—А тебе мужская роль. Ты будешь фашистом.

—Не буду я фашистом! — возмутился Зиночка.

—А кто же будет? — удивилась Саша. — Клава и Лида не умеют выть и кричать на разные голоса. Только ты умеешь.

—Все равно не буду! Папа говорит: фашист хуже зверя.

—Так тогда и игра не получится. Ну побудь фашистом один только разик! Пиратом ты сколько раз был! — упрашивала Саша.

—Пиратом буду. А фашистом — никогда! — уперся Зиночка.

Они бы, наверно, сильно поссорились. Но за забором послышалась возня. Сверху кубарем скатилась Лидина кошка, а за ней во двор спрыгнул взъерошенный пес. Кошка рыжей молнией взлетела на тополь. Девчонки завизжали и забились в угол двора.

—Бешеная! — крикнула Саша и стала карабкаться на забор.

Зиночка тоже хотел бежать вместе со всеми. Но всмотрелся и вдруг пошел к яростно бросающемуся на дерево псу.

— Съест! Он тебя съест! — ахнули девчонки и в ужасе закрыли глаза. А когда открыли, пес уже не лаял и не кидался на дерево, что-то ел из рук Зиночки. Пес был такой большой, а Зиночка такой маленький, что из-за собачьей спины виднелась только его голова. Потом он взял собаку за ошейник с обрывком веревки, проводил до ворот и закрыл калитку.

— Как же ты не забоялся? — с уважением спросили девочки. — Так он же знакомый! Его Полкан зовут, — объяснил Зиночка. Они еще немного поговорили о собаке и вернулись к игре.

Фашистом все равно не буду! — заявил Зиночка. — Я морским капитаном хочу. Разве ты забыла, Сашенька? У меня и бескозырка моряцкая есть. С ленточками!

— У него бескозырка есть, — как эхо, повторили девочки.

—Я хочу капитаном, — настаивал Зиночка.

—Он хочет капитаном, — поддержали девочки.

—И я хочу! — заупрямилась Саша.

— Зато он собаку прогнал! — напомнила Лида.

Против этого Саше возразить было нечего. И впервые за все время она уступила Зиночке:

—Ну и пусть! А тогда я буду командиром партизан!

—А кто будет фашист? — спросила Клава.

Фашистом быть никто не согласился. Тогда они решили: пусть фашистами будут пыльные заросли бурьяна. Еще и лучше! Их и колоть, и рубить можно по-правдашнему…

От Очаковской до Дона рукой подать. Стоит только по булыжной мостовой Державинского спуститься на два квартала ниже — вот он и Дон перед тобой. Широкий. В зеленых берегах. Но до пяти лет Зиночка не только ни разу не купался в Дону, но и видел-то его разве что с крыши дома да с ветвей высоченного белокорого тополя, который рос во дворе.

Мама очень боялась воды. Много лет назад, купаясь в Дону, утонул ее младший брат Митя. Нырнул с полузатопленной баржи, да так и не вынырнул. Оказалось: запутался Митя в обрывках сетей и проволоки, оставшихся после войны.

Никакие самые горячие просьбы Зиночки не помогали. Лицо мамы становилось бледным. Глаза наполнялись слезами. Она крепко прижимала к себе сына и уговаривала:

— Нет! Нет!.. Не надо, Зиночка. Это ужасно! Я не перенесу… Обещай, что ты никогда не будешь проситься на Дон!..

Зиночка гладил ей лицо, руки, сам глотая слезы. И обещал…

Проходило несколько дней, и все повторялось сначала..

Этим летом подружки Зиночки стали частенько ездить со взрослыми купаться на Дон. И Зиночка оставался один.

Мама делала все, чтобы он не скучал: покупала игрушки, насыпала целую гору желтого речного песка, ставила посреди двора большое корыто и наливала в него воду до краев.

Но Зиночке не хотелось купаться в железном корыте, одному играть и загорать на песке. Он уходил в сад, садился рядом с конурой своего лохматого друга Тузика и жаловался:

— Опять не пустила, Тузенька. Ее даже Сашина мама просила. Давай тогда сами играться…

Первого июля папа пошел в отпуск. И для Зиночки началась совсем иная, полная тайн и открытий, новая, интересная жизнь.

Оказывается, доски, которые папа целый год хранил в сарае, не просто так лежали, а «выдерживались» и стали теперь такие, что, если ударить по ним палкой, звенят, как гитара.

— А почему они звенят, папа?

— Значит, сухие и без трещин. Это нам и надо. Любую вещь из них сработаем — будет как игрушка и проживет хоть сто лет.

—А какую вещь мы сработаем? — допытывался Зиночка.

—Не догадался? — улыбнулся папа. — Тогда потерпи, — и, увидев обиженное лицо сына, сказал: — А вот нос вешать — это последнее дело. Тащи-ка рубанок. Вместе строгать будем.

— Я мигом! — обрадовался он и помчался за инструментом. Через два дня, когда все доски и бруски были оструганы, Зиночка всполошил подружек сногсшибательной вестью:

— Лодка! Мы с папой лодку строим! Большую! Правдашную!.. А в субботу пришли папины приятели. Осмотрели, остукали лодку со всех сторон. Похвалили:

— Молодец, Иван!.. Крепко сработано!.. Как игрушка!