Приказ самому себе

— Гля, ребята!.. Как кот!.. И усы!.. Усы белые! — кричали, окружая Валерку, мальчишки. А Зойка высунулась из-за ребячьих спин и с наслаждением пропела: "Мя-а-ау-у-у!"

Под хохот и мяуканье сбежавшихся со всех сторон ребят Валерка еле пробился к дверям класса.

Три урока подряд писали контрольные, а на четвертый вместо Марии Павловны пришла Елизавета Серафимовна:

— Зоологии не будет, — объявила она, — у вас есть счастливая возможность поправить оценки по литературе. Ну, кто первый?..

По классу прокатился ропот, но сказать прямо никто не решился.

— Нет желающих?.. Тогда начнем снизу. Углов. Иди и прочитай "Три пальмы". До конца.

— Я же не повторял. А там шестьдесят строчек! Я вчера…

— Понятно, — перебила учительница. — Вчера ты готовился к побоищу. Тогда ставлю тебе двойку.

— За что мне двойку? Я завтра расскажу на литературе.

— Завтра будет завтрашнее, — она полистала журнал. — Кстати, и по зоологии у тебя две двойки подряд.

— Неправда! — вскочил Зиновий. — Должно быть "пять"!

— Ну, знаешь!.. Тогда иди в коридор проветрись. Иди, иди!..

На перемене Зиновий с Женей побежали в учительскую, потом в канцелярию. Словоохотливая секретарь школы сказала, что Мария Павловна уехала на каникулы к заболевшей дочке в Киев.

— Не я буду, если не загляну в журнал! — неистовствовал Зиновий. — Чтоб он пропал! Чтоб он сгорел, проклятый!..

Двадцать шестого и двадцать седьмого декабря Зиновий был сам не свой. Уклонялся от разговоров. На переменах уходил от друзей куда-то на чужой этаж и возвращался только со звонком. Домой тоже убегал один, не дожидаясь Жени с Сашей.

А двадцать восьмого еще перед началом уроков шестой "б" услышал сногсшибательную весть: ПРОПАЛ КЛАССНЫЙ ЖУРНАЛ.

Уроки шли один за другим. Но все было не так. Учителя хмурились: непривычно вести урок без журнала. Хотя и знают каждого, но все-таки… Ученики тоже нервничали: хорошо, если учитель про какую-то двойку забудет. А если не вспомнит про полученную с таким трудом четверку?.. И журнал, который редко кто любит, превратился в вещь необходимую, желанную.

Куда он мог деться?.. Украли?.. Но кто?.. И зачем?..

                                      "Я ОЧЕНЬ ХОЧУ ТЕБЕ ВЕРИТЬ…" 

Два дня искали журнал, но так и не нашли. Такого ЧП в школе еще не было, и директор решила во что бы то ни стало добиться истины. Вызывали учителей и уборщиц, сторожей и швейцаров, и, конечно, больше всего — учеников шестого "б".

Елизавета Серафимовна сразу сказала директору:

—Если виновник из моего класса, то это, конечно, Углов.

—Почему вы так думаете?

—Во-первых, я знаю мальчишек лучше, чем кто-нибудь. Во-вторых, Углов самый грубый, лживый и безответственный из всех. В-третьих, у него были двойки!.. И еще… ну как бы вам это сказать… он испытывает особую, мягко говоря, неприязнь ко мне…

—Елизавета Серафимовна, — сказала директор. — Я задам вам вопрос. Но ответить на него нужно прямо. Или совсем не отвечать, — и, когда учительница, насторожившись, кивнула головой, продолжила: — Почему вы так не любите этого мальчишку?

—Но я вам уже объясняла. Во-первых…

—Извините, — оборвала разговор директор, — я вижу, что вы не в состоянии… — и, встав из-за стола, сказала уже официальным тоном: — Все, что вы сообщили, я поняла и вот даже записала, чтобы не забыть. Пришлите ко мне Углова.

Зойка Липкина остановила Карпенко в коридоре:

—Пойдем за угол, мне нужно тебе что-то сказать.

—Пожалуйста. А о чем?

—Женя, — глядя в сторону, спросила Зойка, — ты любишь елку?

—Конечно! А кто не любит?

—Вот хорошо! Огни. Дед Мороз. Игрушки.

—И всё? — удивленно вскинул на нее глаза Женя.

—Нет! Что ты. Еще серпантин! Смешные маски. Танцы!

—Это все, что ты хотела сказать? — Женя хотел уйти.

—Женя! — Зойка испуганно схватила его за руку. — Приходи на елку! Сильва приглашает… и я тоже. Весело будет.

—А кто придет? Ну, ты, Сильва. А еще кто?

—Еще девочки, мальчики всякие… Валера…

—Сундук?! — возмутился Женя. — По-подлец он, твой Сундук! Семь "гэшников" подговорил на одного! Эго честно? Очки сорвал — это честно? Слепого, значит, бить безопасно, да?!

—Женя! Женя! — пятясь от него, испуганно шептала Зойка. — Я же не знала… Честное слово… про очки…

— Зиночка, ну что у тебя в школе? — спросила мама вечером. — Расскажи!

Зиновий сразу встопорщился. Лицо приняло дерзкое выражение:

— А чего о ней рассказывать? Стоит, — резко ответил он.

Мама с удивлением и тревогой смотрела на него. Но Зиновий уже спохватился. Плечи обмякли. Виновато улыбнулся:

—А о чем рассказывать? Ничего интересного. Одно и то же.

—Ладно, — вздохнула мама. — Наверно, я из доверия вышла.

—Что ты! Я тебе всегда!.. Ты не думай…

Судя по его горячности, мама поняла, он что-то скрывает и стыдится этого. А Зиновий понял, что мама обижена. Нужно загладить свою вину. Но что рассказать и о чем умолчать, он не мог решить так сразу… Зиновий быстро разделся и лег.

Приснилось ему, что мама спрашивает: "Что с тобой? Скажи!" — Не могу, мама. Не могу! — крикнул он и проснулся. На столе стоял прикрытый полотенцем, чтоб не остыл, завтрак, Мамы уже не было.