Приказ самому себе

Шла вторая неделя, а шестой „б“ еще не видал классного руководителя. Одни говорили, что Елизавета Серафимовна больна, другие — что она совсем не хочет у них работать.

Услышав, что девочки собирают деньги на цветы, а Сильва и Зойка пойдут ее проведать, Женя Карпенко возмутился:

— Почему одни девчонки? А мы что, хуже?

— Она классная не только девчонок! — поддержал Зиновии. Выслушав Углова и Карпенко, Сильва усмехнулась: —Доведут человека, а потом… крокодиловы слезы.

— Ты не имеешь права так! — бледнея, сказал Женя.

— Имею! — бросила Сильва и отвернулась.

— Дурак длинный!.. Пожалел, да?.. Лучше бы поменьше фискалить бегал! — накинулась Зойка на Зиновия.

— Зойка, замолчи! — крикнула Сильва и утащила ее в коридор

— Вы говорили кому? — спросил Зиновий у Саши с Женей. Но по их лицам понял: нет. Они сами удивлены не меньше. „Откуда же девчонки узнали, что я был у директора? — подумал он. — И разве это называется „фискалить“? Я же правду сказал…“

В день, когда по расписанию не было ни русского, ни литературы, вдруг вошла Елизавета Серафимовна. Класс вскочил.

— Здравствуйте, Елизавета Серафимовна!.. Выздоровели?.. А у нас зоология!.. А говорили, что вы у нас не будете…

— Прежде всего приведите себя в порядок!.. Вот так. Садитесь. Да, сейчас будет урок русского языка. Да. Я остаюсь в вашем классе… хоть некоторым это и не нравится…

— Почему вы на меня смотрите? — смущенно пробормотал Углов.

— Сядь, Углов. И запомни: в классе спрашиваю я!.. Вот так, она походила по классу: — Я хочу, чтобы вы поняли. Я не требую вашей любви. Как говорится: насильно мил не будешь. — Она так горько усмехнулась, что у многих на душе стало нехорошо.

Зашептались девочки. Зойка срывающимся голосом сказала:

— Елизавета Серафимовна! Мы вас очень любим…

— Сядь, Липкина… Спасибо. Я верю, что ты говоришь от души Но повторяю. Как бы некоторым не хотелось, я не снижу своих требований… Несмотря ни на какие закулисные разговоры! Когда вырастете, еще скажете мне спасибо… А теперь приступим к повторению пройденного…

— Ура! Завтра урок физики! — обрадовались мальчишки.

— Владимир Демидович — мужик во! — сказал Зиновию у расписания семиклассник.

— Ас чего начинается физика? — заинтересовался Зиновий

— Хочешь, я тебе слово в слово скажу?! — предложил веселый семиклассник. — Он скажет: „Здравствуйте, будущие Ломоносовы и Жуковские, Фарадеи, Паскали и Складовские-Кюри…“ А потом он еще очень любит говорить о могуществе техники. „Смотрите. Я поворачиваю выключатель. Раз. И чудо! Загорелся огонь. Тьма расступилась. Я поворачиваю кран — новое чудо…“ В Зиновии вдруг проснулось озорство. Родился дерзкий план. Он поделился с Сашей и Женей. Саша расхохоталась. А осторожный Женя предупредил:

— Смотри, Зинка. Как бы не влетело тебе, если узнают. Углов и сам понимал, что затевает не то. Но какой-то бесенок шептал в ухо: „Сделай! Сделай!“ Зиновий отгонял его, но он стыдил: „Трус! Трус! Испугался?! И Зиновий сделал. А подбежав к кабинету, уже ничего изменить не мог. Из-за угла коридора показалась приземистая фигура физика…

Класс с готовностью поднялся навстречу. Несколько секунд разглядывали друг друга. Владимир Демидович пришел на урок, на праздник. На черном, тщательно отутюженном костюме — ни пылинки. Ворот рубашки и манжеты, чуть видные из рукавов, безукоризненно белы. На чисто выбритом лице — легкий румянец. На губах затаенная до поры улыбка. А в глазах — доброжелательность и тепло.

Мальчишки невольно подтянулись, спешно заправляли выбившиеся из штанов рубашки.

Оглядев лица и оставшись чем-то довольным, учитель поздоровался.

— Здрав-ствуй-те! — старательно гаркнули ребята.

Он улыбнулся. Сделав вид, будто оглох от крика, помотал голов с седым ежиком коротко остриженных волос и сказал:

— Здравствуйте, будущие Михаилы Ломоносовы и Жуковские, Фарадеи, Паскали и Складовские-Кюри!..

Саша уткнула голову в руки. Женя отвернулся. Зиновий сидел напряженный. Испуганно ждал: что же будет?

А было почти так, как предсказал семиклассник. Владимир Демидович заговорил о технике:

— Наш пращур, человек каменного века, окажись он сейчас тут, умер бы от страха, в священном ужасе распростерся бы ниц перед вами, сочтя вас великими, всемогущими богами. А разве мы не всемогущи?!. Смотрите. Я поворачиваю выключатель. И вспыхивает огонь. Пращур падает ниц. Чудо! Тьма расступилась! Ни один лютый зверь… — Сухо щелкнул выключатель. Свет не загорелся. Владимир Демидович удивленно посмотрел на стенку. Щелкнул еще. Света и было.

В классе зашумели. Плечи Саши вздрагивали от смеха.

Что-то с пробками, — пробормотал физик. — Ну бог с ними. Вот рядом. Тоже чудо. Я поворачиваю вентиль, и льется вода, без которой нет жизни, — он крутнул вентиль. Но из крана не упала даже капли: Класс смеялся. Шея физика покраснела. Он чуть склонил голову, будто прислушиваясь, и вдруг, хохотнув, спросил:

— А ну-ка, Ньютоны! Кто придумал это чудо?!

Класс замер. А Зиновия будто пружиной вытолкнуло вверх:

— Я… Владимир Демидович. Углов моя фамилия… Я не хотел, вы не думайте. Я думал — весело будет. Ребята из седьмого…