Приказ самому себе

— Да не верь ты ему! Во всем верь, а в этом не верь. Он про себя и рассказывает, только дела свои товарищам приписывает. Я-то знаю… Гордость не позволяет про себя говорить.

Теперь, слушая папины рассказы, Зиночка все время искал: а кто же из героев сам папа. Может, это не Семен Петров, а сам папа ворвался в немецкий дот и, подорвав гитлеровцев гранатой, в упор расстрелял взвод фашистов из их же пулемета?.. Наверно, это он, а не сержант Калюжный, во время переправы через реку, когда фашистские мины рвались вокруг и не было никаких сил продвинуться хоть на сантиметр вперед, решил обмануть врага: приказал самим опрокинуть лодку. И, поднырнув под нее, держась за скамейки, десантники добрались-таки до вражеского берега. Ворвались в штабную землянку и, лишив противника связи и управления, предрешили успех боя, спасли жизнь сотням товарищей…

Вот какой у Зиночки папа… Ах, папа, папа! Почему же ты про тот осколок никому, даже маме, не сказал?..

Второй месяц лежит папа в госпитале инвалидов Отечественной войны. Ежедневно туда ходит мама. А Зиночку с собой не берет. Говорит: детей не пускают. Вот Зиночка и вспоминает все, что они с папой делали, где были, о чем разговаривали.

Мама возвращается из госпиталя бледная. Невпопад отвечает на вопросы. Стала все забывать. Придет на кухню или в комнату, смотрит мимо Зиночки странными, невидящими глазами, трет пальцами виски и шепчет: «Зачем?.. Зачем же я пришла?.. Ага, вспомнила!.. Нет. Не то…» — повернется и пойдет в другое место.

Зиночка боится расспрашивать ее о папе. Мама сразу начнет улыбаться и говорить весело:

— Все хорошо, Зиночка! Врачи говорят, что ему скоро разрешат ходить!.. Тогда он быстро поправится. И мы вместе поедем на море. Ты ведь хочешь на море?..

Да! Зиночка всегда хотел увидеть море. Но ему не надо никакого моря. Ему ничего не надо!.. Только бы мама не улыбалась так. Не говорила так. От этого становится страшно.

Ночью Зиночка подходит к двери и слышит, как мама плачет, уткнувшись в подушку. И он тоже долго не спит. А днем ходит по двору из угла в угол и все думает, думает… Наконец он решил сам: сходить в госпиталь и узнать о папе всю правду.

Со страхом подходил он к длинному кирпичному зданию на Двадцать шестой линии. Робко постучал. Толстая тетка с перевязанной щекой, глянув из окошечка, сказала неласково:

— Чего тарабанишь! Передачи до трех, — и захлопнула дверку.

Обиженный Зиночка завернул за угол здания и вдруг услышал:

— Эй, пацан! Иди-ка сюда!

— Это вы меня зовете? — спросил он дяденьку в голубой пижаме, выглядывавшего из-за полуразрушенной стены.

— Ну а кого ж? Слушай, малец. На тебе деньги. Сбегай в ларек: да купи «Беломор». Курить хочу, аж уши опухли…

— Вы из госпиталя? — спросил его Зиночка, вручая папиросы.

— А откуда ж еще.

— А можно к вам через забор? А то нянька не пускает, а мне к папе надо. Углов его фамилия. Может, знаете?

— Ох ты! Так он в соседней палате лежит. А ты кто? Сын?.. Тогда давай сюда! Мы это сейчас организуем…

Через десять минут, одетый в длинный больничный халат, Зиночка уже входил в палату. Отец сразу увидел его и будто даже не удивился. Поманил рукой:

— Иди сюда, сынок. Я знал, что ты придешь. А где мама?

— Я без мамы. Я сам… Она не знает.

— Значит, мужаешь, сынок, — серьезно сказал отец. — Ну-ну.

— Папа, ты как?.. Тебе очень плохо?

— Ну что ты, Зиновий. Сейчас мне хорошо. Это тогда было… Я бы встал, да вот врачи, — он улыбнулся. Но тотчас лицо его изменилось, точно окаменело. Только на виске быстро-быстро колотилась голубая жилка. Потом и она набухла, стала толстой, как веревка, и замерла. Лоб мгновенно стал мокрым. В расширившихся зрачках отца Зиночка вдруг увидел свое отражение. И испугался. Понял, что отцу очень больно. Очень! И он сдерживается изо всех сил, не хочет этого показать…

— Папа, тебе говорить нельзя? — тревожно спросил он, когда приступ прошел. — Так я уйду… Я только повидаться…

Отец положил большую горячую ладонь на его руки. Удержал:

— Чудак-рыбак! Говорить мне можно. Даже нужно. С кем же еще и поговорить. Ты ведь у меня один… мужчина…

— Папа, а мне в школе похвальную грамоту дали. Вот.

Отец взял грамоту, прочитал внимательно и вернул:

— Молодец. Только не зазнавайся. Ладно?.. В жизни еще столько задачек решить придется. И посложней… Понял?

— Я не зазнаюсь, папа. Только тебе показал… Папа, тебе… это… какие лекарства дают?

Отец понял, что Зиночка спросил не то, и ответил на его другой, незаданный вопрос: