Приказано добиться результата. Как была обеспечена реализация реформ в сфере государственных услуг Великобритании

В конце 1995 г. я перешел из Университета Киля в Институт образования (Institute of Education) Лондонского университета. Как раз в это время меня неожиданно пригласили на чрезвычайно интересную встречу, в которой участвовали многие видные деятели из числа «новых лейбористов», включая Дэвида Милибанда, а председательствовал Питер Манделсон. За полтора года до первой победы «новых лейбористов» на выборах мне поручили подготовить документ, который бы отразил партийные приоритеты на потенциальный второй срок. Я сделал акцент на радикальный перенос власти и управления от производителя к потребителю. По мере моего карьерного роста вопрос об обучении наших детей неизбежно начал обретать общественный характер. По возвращении из Африки Наоми и Анья ходили в местную начальную школу, и, хотя там было нескучно, дети не знали ни таблицы умножения, ни названий столиц даже европейских государств. Затем девочки посещали общеобразовательную школу в центральном Лондоне, где у них были самые разные оценки: у Наоми «хорошо» по английскому языку, а у Аньи «неудовлетворительно» по математике. И Наоми, и Анья учились по «прогрессивной» математической программе под названием «SMILE Maths» («Математика с улыбкой»). Каждый ученик был предоставлен сам себе и мог опуститься на самый низкий для себя уровень успеваемости. Хороший преподаватель сумел бы правильно использовать эту программу, но посредственным учителям это не удавалось. Анье не повезло. Как-то она мне рассказала, что, по словам ее учителя математики, ему было некогда отвечать на вопросы учеников. Я решил, что так она пытается оправдать свое нежелание делать домашние задания, однако, поговорив с учителем, выяснил: так оно и было. Учитель полагал, что отвечать на вопросы детей в перерывах между выставлением оценок и ведением документации обременительно. Мою жалобу директор школы выслушал вежливо, но никак не отреагировал. Вся школа была заложницей культуры, предусматривающей полную свободу действий. Позже, когда Анья перешла в другую (государственную) школу, в шестой класс, она поразила меня, сказав: «Здесь не так, как в прежней школе: им не все равно, как я учусь».

Когда пришло время выбирать школу для Элис, Карен заняла непримиримую позицию. Больше никто из ее дочерей не пойдет в посредственное учебное заведение, Элис будет учиться только в частной школе. Я согласился посетить несколько частных и государственных школ, а затем выбрать подходящую, сочтя, что моя принадлежность к Лейбористской партии и участие в проведении ее политики не должны мешать выбрать наилучший вариант образования для младшей дочери. Ознакомившись со школами, Карен только утвердилась в своем мнении. Сделав выбор в пользу частного образования, я позвонил Бланкетту и предложил отказаться от должности его советника. Однако он возразил мне: «Вы не политик. И пока Вы работаете над тем, чтобы государственные школы стали настолько хороши, что в них хотел бы учиться любой, я смогу смириться с Вашим выбором». Затем я позвонил одному из журналистов, полагая, что лучше самому изложить произошедшее, чем пытаться скрыть правду. С учетом того, что сам Тони Блэр выбрал содержащуюся на гранты Oratory & Harriet Harman’s – государственную элитную школу, сделанный нами выбор оставался в центре всеобщего внимания всего несколько дней. А 11-летняя Элис только сказала: «Надеюсь, они правильно будут писать мое имя». В университете к случившемуся отнеслись несколько враждебно, но в моей почте выражающих поддержку писем было втрое больше, да и журналисты оставили нас в покое, наверное, потому, что я был откровенен. Самое главное, что Элис в школе очень нравилось.