Приказано ликвидировать, или Ода уничтожителю

В дороге молодого практиканта почти укачало, но он сдержался и за эти пару часов до общины селян даже ни разу не опустошил свой желудок, хоть с утра он только воду и пил. В кабине было довольно тихо, хотя на улице мотор этого боевого слона орал как бешеный, а из-под его колёс вылетали комья грязи и гравий – асфальт постепенно перешёл в пыльную широкую дорогу, а лес стал расступаться в разные стороны. То и дело попадались посты анархистов, разъезжающих на тёмно-зелёных мотоциклах с колясками. Практически у каждого на люльке стоял многоствольный пулемёт с лентой.

– Сюда никто не сунется, – сказал Ратибор, и в его голосе явственно слышалась горделивость. – Здесь охрана выше, чем в ваших ведомствах…

– Однако вероотступники, развратницы, алкоголики и прочий мусор регулярно пытаются примкнуть к нам, – начал Дубород. – Но мы их не пускаем, не достойны.

Практикант молчал. Он ждал, когда закончится эта дорога бок обок с потными вонючими мужиками, и можно будет вдохнуть чистый лесной воздух, который снова его расслабит, как во время предыдущих остановок.

Разумеется, он понимал, что пошёл на тяжкое преступление, и, если его поймают, то посадят. Но свою сестру он любил больше жизни, хоть она и была младшая, и часто доставляла ему проблемы. Как, например, сейчас. Она угодила в центр реабилитации наркозависимых, который представлял собой ужасное место – ещё более ужасное, чем лечебница, где молодой практикант собирался работать в дальнейшем психиатром.

– Я в порядке, – сказала она в последний раз, когда он видел её там. Живой труп с фиолетовыми кругами под глазами. Её вены были натянуты тёмными нитками на руках. Следы от инъекций всё ещё прослеживались. Интересно, они когда-нибудь исчезнут?

– Видно, – сказал он и взял её за руку. Холодную, как лёд. Казалось, он держит в руке кусок замороженной рыбы.

– Прости, – сказала она, и на глазах её выступили слёзы. – Я тебя подвела. Опять.

– Ничего, вместе мы всё с тобой преодолеем. Я обязательно тебя поставлю на ноги, я…

Иратум хлопнул его по плечу, вырвав из тягостных воспоминаний.

– Чего расселся? Приехали, не спи. На том свете отоспишься, – и он рассмеялся.

– Смешно, – согласился практикант. – Когда я получу свои деньги?

– Сегодня, – уклончиво ответил психопат и спрыгнул вниз, проигнорировав спущенную лестницу. – Наконец-то можно пожрать нормально!

Практикант медленно спустился по ступенькам и огляделся. Они стояли в самом начале их деревни, обрамлённом с двух сторон скалами, внезапно разделяющими лес пополам. На скалах рос мох и какие-то фиолетовые цветочки.

– Вот она, наша земля, – выдохнул Иратум и вдохнул полной грудью.

За скалами земля вновь расширялась, как будто этот скальный хребет отделял лес от их анархического села. Никаких полуразрушенных избушек на курьих ножках здесь не было – двухэтажные (и даже четырёхэтажные) крепкие дома, сбитые из нового бруса. Они стояли не в хаотичном порядке, а колоннами. Между ними пролегали просторные улицы, на которых уже собралась приличная толпа рослых плечистых мужчин и женщин, одетых в пёстрые платья в пол и цветные платки. А уж сколько детей там собралось! От мала до велика. И их всё прибавлялось. Но подходить они не решались.

– Ух, ты, – изумился практикант. Он словно попал в иной мир – таких людей в Мегаполисе он никогда не видел.

– Что, детишек много? – не слишком понял Ратибор, продолжая самодовольно улыбаться. – У каждой семьи здесь по пять-семь детей…

– Да не трепись ты при нём, – одёрнул его Дубород, не выдержав такой красочной презентации. – Кто знает, кому этот парень сможет всё разболтать.

– Да никому он ничего не разболтает, – отмахнулся Иратум. – Весело у вас тут… Хотя не очень. Почему у вас бабьё всё укутанное? Скучно же.

Дубород свирепо посмотрел на Иратума. Судя по всему, он недолюбливал не только таких, как практикант, но и вообще всю бандитскую шайку, с которой Ратибор был связан какими-то обязательствами.

– В смысле, укутанное? – проскрежетал Дубород.

– Ну, все в платьях каких-то стрёмных, – сказал Иратум, куражась от души. Его прихвостни чуть-чуть улыбались.

– Любишь сладкое? – спросил Ратибор, решив сыграть с ним в его же игру. Он положил руку на плечо Дубороду, останавливая его очередные возмущения.

Практикант видел, что Ратибору совершенно не понравились слова приезжего психопата, но он решил не вестись на эту провокацию и обыграть всё по-своему.

– Люблю, – ответил Иратум и широко улыбнулся. Но в этой улыбке не было и капли дружелюбия. Его глаза внимательно наблюдали за местным воеводой.

– Я тоже люблю, – ответил Ратибор и достал из кармана две конфетки в ярко-жёлтой обёртке. – Будешь?

– Конечно, – согласился провокатор и протянул руку, совершенно не опасаясь, например, отравления. Или иголки внутри. Или что они просто будут невкусные.

Но Ратибор не отдал ему конфеты, одну из них освободив от фантика, и положил его в карман.

– И зачем? – спросил псих, не переставая улыбаться. Теперь его улыбка значила «давай, покажи мне какой-нибудь фокус, я так люблю фокусы».