Приказчик без головы

Сашенька встала, накинула халат и, хотя каждое движение болью отзывалось в затылке, подошла к окну. На противоположной стороне Таврической привычно прогуливался Глебка.

Если Калина Фомич невиновен, зачем следит?

Нет! Диди ошибается, а вот она на верном пути. И не мытьем, так катаньем прищемит Осетрову хвост.

Ох! Она вчера дала себе клятву больше не лезть в дело Муравкина. Однако… Однако перед этим пообещала Антипу найти Марусю и вытащить его самого из тюрьмы. А первое слово – дороже второго. Такое правило действовало у них в играх с Лешичем.

Отлично! Необдуманной клятвой можно пренебречь. Что ж, будем действовать! Но как? Пойти к Осетрову и спросить, где Маруся, – пошлет подальше. Надо хорошенько все обдумать. Что мы знаем? Маруся, по слухам, прелестна, а Калина Фомич похотлив, как молодой орангутанг. Не в этом ли причина преступления? Вернее, одна из причин. Диди верно подметил: Сидор набивался в компаньоны, но средств не имел. Но так не бывает. Значит, знал нечто компрометирующее, держал на крючке!

«Теплее, теплее», – сказала себе Сашенька. В юные годы она любила в «горячо – холодно» играть.

Ах, как же хитер Калина Фомич, одним махом семерых убивахом! Избавился от шантажиста, а заодно и от мужа приглянувшейся женщины. К себе домой Марусю привести он не мог, жена у Осетрова ревнивая, значит, где-то меблированную комнатку снял. Если за Калиной проследить…

А проследить надобно сегодня. Сегодня тезоименитство императрицы, выходной.

– …хочу поработать в тишине. Ты не могла бы побыстрей увести детей на прогулку? – спросил Диди.

Сашенька удивленно посмотрела на мужа:

– Я?

– А кто? Ты не помнишь, что вчера собралась уволить Наталью Ивановну?

– Она уже ушла? – испугалась княгиня.

Все планы летят под откос!

– Пока нет, ждет расчета.

– Отлично! – обрадовалась Сашенька.

– Вот как? Неужели решила простить?

А куда прикажете деваться? Да и Лешич ходатайствовал. Вернее, шантажировал…

– Да, – небрежно обронила княгиня. – В последний раз.

– Тогда и я в последний раз прошу тебя советоваться, прежде чем кого-то увольнять. Того и гляди, совсем без прислуги останемся! Я и так уже сам бреюсь, сам одеваюсь, хочешь, чтобы я вдобавок и суп варил? Кстати, а где огурцы? Говорят, вчера ты их не принесла.

Ух, Клаша уже наябедничала! Зря ее пожалела…

– У меня деньги украли… Прямо из кармана вытащили…

– На Царицыном лугу? Не знал, что там огурцы растут…

И Лешич туда же! Хотя нет, Лешич ни при чем. Сашенька сама рассказала о встрече с Натальей Ивановной.

– Я туда случайно, по делам…

– По каким делам?

– Тебе неинтересно. По женским…

– Ошибаешься, очень интересно. Меня в последние дни не покидает ощущение, что ты от меня что-что скрываешь…

– Ты заблуждаешься…

– Или кого-то. Ответь, но только честно! У тебя кто-то появился?

– Кто?

– Ты кем-то увлеклась?

– Что? – Сашенька, словно бабочка, подлетела к Диди и обняла. – Глупенький! Я тебя люблю. Одного!

– Хочется верить…

– Диди! Мне тридцать пять. Конечно, приятно, что ты считаешь меня до сих пор привлекательной! Но почему аморальной?

– Ты непредсказуема!

– Да ну…

– Поэтому мне и интересно с тобой. Каждый день, как новая глава в книге.

– И мне интересно…

Супруги слились в поцелуе.

– Сашенька, но тебя же Наталья Ивановна ждет, – робко напомнил ей Дмитрий Данилович, когда они на миг разлепили губы.

– Подождет…

– Мамулечка! – навстречу по коридору мчался Володя. – Мамулечка! Ум-моляю! Прости Наталью Ивановну. Это я виноват. Я! Она приказала стоять, а я пошел…

Володя вдруг обхватил полы халата руками, Сашенька едва не упала.

– Мамулечка! Ум-моляю!

Княгиня присела, обняла сына, поцеловала:

– Тебя Наталья Ивановна подговорила такое сказать?

– Нет, мамочка, нет! – горячо возразил Володя и тут же проговорился: – Женька…

Еще один защитничек выискался!

– А ты знаешь, что врать нехорошо? – строго посмотрела на младшего Сашенька.

Володя потупился, а потом нехотя кивнул:

– Знаю, мама! Мне очень… Мне очень стыдно. Я Женьке говорил, что ты заругаешься. А он… А он меня…

– Ударил? – сверкнула глазами княгиня.

Врачи после Татьяны вынесли приговор – больше у Сашеньки детей не будет. И вдруг нечаянная радость… Как ни старалась Тарусова относиться к детям одинаково, поздний сын почему-то был милей остальных.

– Нет, мамуля, нет! Женя сказал, что, если я мужчина… А я ведь мужчина, правда?

– Правда, – вздохнула Сашенька.

– Если я мужчина, то должен пойти и сказать правду, даже если ты будешь ругаться. Вот и признаюсь: я самовольно ушел, а у Натальи Ивановны глаз на затылке нет.

Сашенька раздраженно вздохнула. Всегда злилась, когда пытались давить, а здесь прямо заговор! Вчера Лешич, сегодня мальчишки…

Спору нет: она порывиста, эмоциональна, решения принимает спонтанно, оттого не всегда они взвешенны. Но ведь Сашенька всегда права. Ну, почти всегда…

– Прости меня, мамочка, – захныкал Володя, не дождавшись ответа. – А Наталья Ивановна уже простила!

Далась им Наталья Ивановна. Защищают аки львы!

Как же Сашенька устала! Тянет и тянет воз, а ей вместо благодарности одни палки в колеса.

– А ты извинишься перед ней? – заикаясь от волнения, спросил Володя.

– Я подумаю…