Приказчик без головы

Вот ведь какой карамболь[59] случился! Всего за час до того страшного мига, когда Дмитрий Данилович увидел окровавленную жену на руках Прыжова, готов был с ним стреляться. Сейчас же благодарил Всевышнего, что Тот каким-то чудом направил Лешича на Зверинскую.

Уложив Сашеньку на скамью, Прыжов тут же произвел осмотр и, к великому своему облегчению, кроме синяка на затылке, никаких повреждений не обнаружил. Кровь, которой залито было платье, натекла с убитых. Их после опознания (крестьянина удостоверил брат, у мастерового нашли визитки, парнишку узнали городовые: из местных, разносчиком служил в трактире напротив части) снесли в ледник полицейской части.

– Сотрясение! – озвучил Прыжов предварительный диагноз.

Князь, хоть и считал себя атеистом, перекрестился.

– Не в сознании почему? – спросил Крутилин.

– Удар был очень сильным. Вероятно, поленом шандарахнули! Гематома на полголовы.

Красивое какое слово – «гематома». Это если латынь не знать. В переводе же все ужасно: «кровяная опухоль».

– Сашенька выживет? – спросил князь главное.

– Без сомнения, – твердо ответил Лешич.

– А в сознание ее можно привести? – У Крутилина свои заботы: три трупа!

– Попробую. Лед, нашатырь! – скомандовал Прыжов доктору полицейской части.

От резкого аммиачного запаха Сашенька пришла в чувство, чем тут же воспользовался Иван Дмитриевич:

– Кто на вас напал?

– Не знаю… Сзади…

«Даже голос у любимой изменился. У любимой!» – повторил про себя князь с горечью. Черт с ней, с любовью. Главное, что жива!

– Где напали? – продолжил Иван Дмитриевич.

– Введенская, дом Прибабкиной. В сарае!

– Глебка там проживал, – вставил Челышков и напомнил Крутилину: – Ну, парнишка убитый.

Иван Дмитриевич кивнул и поспешил со следующим вопросом. Кто знает, надолго ли княгиня очухалась?

– Что потом случилось?

– Очнулась я… тоже в сарае, но в другом… на Малой Невке… около моста Каменноостровского… в телеге…

Сашенька говорила отрывисто, короткими фразами. У князя сжалось сердце – как же ей плохо!

– Акинфа Сморчкова знаете? – новый вопрос Крутилина.

Сашенька не отвечала. Прыжов поспешил на помощь:

– Иван Дмитриевич! Княгиня слаба, хватит вопросов!

Но Сашенька нашла силы выдавить из себя:

– А кто это?

– Святой Пантелеймон, молю: даруй ей выздоровление… – прошептал Дмитрий Данилович.

– Крестьянин, владелец телеги, – объяснил пострадавшей Иван Дмитриевич.

– Его не знаю.

– А Раздуваева-Сенькова? Этого знаете? – Крутилин прочел фамилию с визитной карточки, обнаруженный у мастерового.

Поначалу сомневался: его ли? Зачем фабричному визитки? Денег ведь громадных стоят. Шутка ли: глянцевая, с золотыми буквами! Но визиток в карманах обнаружилось аж двадцать три. Не украл же он их, кому они нужны, с чужой фамилией-то?

– Его знаю. – Сашенька облизала потрескавшиеся губы. Диди с Лешичем наперегонки кинулись к графину. – На улице познакомились. За полчаса до пана… до нападения, – язык княгиню слушался плохо.

– С какой целью знакомились?

– А с какой целью мужчина знакомится с женщиной? – вновь ответила вопросом Сашенька.

Диди облегченно улыбнулся. Раз характер стала выказывать, значит, жить будет!

– А мы не встречались с вами ранее, княгиня? – прищурился Крутилин.

– Нет. Не помню…

Сашенька умоляюще посмотрела на Лешича. Тот вновь пришел на помощь:

– Иван Дмитриевич, княгиня слаба! Давайте оставим воспоминания на потом…

– Да, конечно, – вынужден был подчиниться медицине Крутилин. – Еще один, последний вопрос: ваше сиятельство, есть ли у вас враги? Может, кто-нибудь угрожал вам?

Ответить или нет? Мысли разбегались в гудящей голове, словно мыши от кота. Сомнений теперь не осталось – убийца со вчерашнего вечера охотился за ней. И Васютка погиб из-за нее – преступник шел по Сашенькину душу, но в темноте наткнулся на Мордасова и вынужден был выстрелить.

Но кто? Кто из троих?

– Да. Угрожали… Осетров. Приказчик Дондрыкиной Телепнев. А еще Прошка. Это приказчик Осетрова. Этот не угрожал, но подозрителен…

– Что ж, спасибо, очень помогли. Поправляйтесь, княгиня!

– Иван Дмитриевич! Иван Дмитриевич! – к Крутилину тут же подскочил Челышков. – Осетров напасть не мог. Как Марья Никитична отсюда вышла, ротмистр Лябзин с четырьмя городовыми за ним отправились. А ехать здесь пять минут. И сразу задержали!

Крутилин удивился:

– Марья Никитична? Кто это?

– Как кто? Барышня на скамье. Репортерша! Она в обед к ротмистру Лябзину заходила.

Крутилин поискал глазами пристава Петербургской части, тот кивком подтвердил.

– А потом на Введенскую отправилась, – продолжил Челышков. – Дорогу у меня спрашивала.

Крутилин вернулся к пострадавшей:

– Что сие значит, княгиня?

Сашенька предпочла простонать «ах!» и прикрыть глаза.

– Сознание потеряла. Все из-за вас! – выговорил Ивану Дмитриевичу Прыжов.

– Ну тогда, может быть, вы мне все объясните? – накинулся на него Крутилин. – Или ваш кум?

– Климент Сильвестрович ошибся! – с нажимом сказал Лешич.

– Она! Точно она! – подтвердил слова околоточного Лябзин. – И лицо, и одежда…

– Поподробнее, – Крутилин уселся за стол. – Рассказывай, зачем эта Марья Никитична – княгиня Тарусова – сюда приходила?