Приход ночи (сборник)

Тан Порус был доволен собой и опять рассмеялся. Затем взболтал воду своей бронированной рукой и расхохотался еще сильнее. А потом снова вернулся к песенке.

Наконец он заметил неуловимые перемены в обстановке. Начал присматриваться, на время даже перестал петь. И тут случившееся обрушилось на него потоком холодной воды. Сияние в атмосфере исчезло!

С внезапной решимостью Порус расстегнул шлем, отбросил его прочь и полной грудью вобрал в себя воздух, несколько затхлый, но не смертельный.

Наполнив кислотой бассейн, он уничтожил поле в зародыше. Можно отметить новую победу чистой математической психологии. Порус выбрался из своего осьмиевого скафандра, потянулся и вдруг почувствовал, как грудь ему сдавила та книжица, которую выронила его жена. Доставая брошюру, он подумал:

— Талисман свое дело выполнил! — и виновато улыбнулся собственному капризу. Улыбка застыла, когда Порус прочитал название: «ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КУРС ПО ПРИКЛАДНОЙ ПСИХОЛОГИИ. ЗАНЯТИЕ ПЯТОЕ».

Это было равносильно тому, как если бы что-то большое и тяжелое внезапно обрушилось на голову. Порус наконец-то прозрел:

— Тина, оказывается, целых два года изучала прикладную психологию!!! Так вот каким был недостающий фактор! Ему следовало предусмотреть это. Тогда он смог бы воспользоваться тройным переменным интегралом, но…

Психолог надавил клавишу телекоммуникатора и вышел на связь:

— Эй, говорит Порус. Слушайте все-все! Поле смерти исчезло. Я перехитрил сквида!

Он отключился и с торжеством добавил:

— … и свою жену тоже!

Довольно странно, — а может, ничего странного! — но эта вторая победа доставила ему гораздо большее удовольствие.

История

Худая рука Уллена легко и бережно водила стило по бумаге; близко посаженные глаза помаргивали за толстыми линзами. Дважды загорался световой сигнал, прежде чем Уллен ответил:

— Это ты, Тшонни? Вхоти, пошалуйста. Он добродушно улыбнулся, его сухощавое марсианское лицо оживилось.

— Сатись, Тшонни... но сперва приспусти санавески. Сверкание вашево огромново семново солнца растрашает. Ах, совсем-совсем хорошо, а теперь сатись и посити тихо-тихо немношко, Потому что я санят.

Джон Брюстер сдвинул в сторону кипу бумаг и уселся. Сдув пыль с корешка открытой книги на соседнем стуле, он укоризненно поглядел на марсианского историка.

— А ты все роешься в своих дряхлых заплесневелых фолиантах? И тебе не надоело?

— Пошалуйста, Тшонни, — Уллен не поднимал глаз, — не сакрой мне нушную страницу. Это кника "Эра Китлера", Уильяма Стюарта, и её очень трутно читать. Он испольсует слишком мноко слов, которых не расъясняет. — Когда он перевел взгляд на Джонни, на лице его читалось недоуменное раздражение. Никокта не опъясняет термины, которыми польсуется. Это ше совершенно ненаучно. Мы на Марсе, преште чем приступить к рапоте, саявляем: "Вот список всех терминов, которые испольсуются в тальнейшем. Иначе как пы люти смокли расумно исъясняться? Ну и ну! Эти сумасшетшие семляне!

— Это все пустяки, Уллен... забудь. Почему бы тебе не взглянуть на меня? Или ты ничего не заметил?

Марсианин вздохнул, снял очки, задумчиво протер стекла и осторожно водрузил очки на нос. Потом окинул Джонни изучающим взглядом.

— Я тумаю, ты нател новый костюм. Или не так?

— Новый костюм? И это все, что ты можешь сказать, Уллен? Это же мундир. Я — член Внутренней Обороны. Он вскочил на ноги — воплощение юношеского задора.

— Што такое "Внутренняя Опорона?" — без энтузиазма поинтересовался Уллен.

Джонни захлопал глазами и растерянно опустился на место.

— Знаешь, я и в самом деле могу подумать, что ты даже не слышал о войне, которая на прошлой неделе началась между Землей и Венерой. Готов поспорить!

— Я пыл санят. — Марсианин нахмурился и поджал тонкие, бескровные губы. — На Марсе не пывает войн... теперь не пывает. Кокта-то мы применяли силу, но это ныло тавным-тавно. А теперь нас осталось мало, и силой мы не польсуемся. Этот путь совершенно песперспективен. — Казалось, он заставил себя встряхнуться и заговорить оживленнее. — Скаши мне, Тшонни, не знаешь ли ты, кде я моку найти опретеление тово, что насывается "национальная кортость"? Оно меня останавливает. Я не моку твикаться тальше, пока не пойму его сначение.

Джонни выпрямился во весь рост, блистая чистой зеленью мундира Земных Сил, и улыбнулся, ласково и снисходительно:

— Ты неисправим, Уллен, старый ты простофиля. Не хочешь ли пожелать мне удачи? Завтра я отправляюсь в космос.

— Ах, а это опасно?

Джонни даже взвизгнул от смеха:

— Опасно? А ты как думаешь?

— Токта... токта это клупо — искать опасности. Зачем это тепе нато? ~

— Тебе этого не понять, Уллен. Ты только пожелай мне удачи, скажи, чтобы я быстрее возвращался с победой.

— Все-не-пре-мен-но! Я никому не шелаю смерти. — Узкая ладонь марсианина скользнула в протянутую лапищу. — Путь осторошен, Тшонни... И покоти, пока ты не ушел, потаи мне рапоту Стюарта. Тут, на вашей Семле все телается таким тяшелым. Тяшелым-тяшелым... И таше к терминам не привотится опретелений.

Он вздохнул и вновь погрузился в манускрипты, ещё до того как Джонни неслышно выскользнул из комнаты.