Приходи в полночь

— Ваша честь, есть основания считать, что у этого свидетеля-эксперта могли сложиться с обвиняемым отношения, выходящие за рамки ее профессиональных обязанностей. Исходя из этого, вопрос полностью относится к делу, и я прошу вашего разрешения продолжить эту линию допроса.

— Протестую! — вспылил Саттерфилд. — Здесь суд не над доктором Раппапорт.

— Под сомнением ее вывод клинициста, — настаивала Санчес. — Обвинение имеет право убедиться в надежности доктора как эксперта. Ваша честь?

У судьи был такой вид, словно она раскусила что-то очень горькое.

— Мне не нравится такой поворот событий, — сказала она. — Совсем не нравится. Разрешаю задать еще один или два вопроса, но добирайтесь до существа дела побыстрее.

Казалось, что Санчес самой не нравится эта ситуация. Она прикусила нижнюю губу, рассматривая Ли.

— Доктор Раппапорт, сколько часов вы потратили на оценку подсудимого?

Ли пожала плечами:

— Точно не знаю. Я хотела сделать эту работу. Я сообщала в офис прокурора, что не возьмусь за это дело, если у меня не будет столько времени, сколько нужно для подобной оценки. В конце концов, на карту поставлена жизнь человека.

Санчес кивнула:

— Да, это верно. И это очень вас тревожит, не так ли, доктор Раппапорт? Тот факт, что на карту поставлена жизнь Ника Монтеры?

И снова Ли вспыхнула:

— Разумеется, тревожит. Как профессионал и дипломированный психиатр, я очень серьезно подхожу к ответственности, которую налагает оценка психического состояния клиента, не важно, что это за клиент. Если на карту поставлена жизнь, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы узнать правду. Я бы не стала свидетельницей, если бы приложила все усилия, чтобы разобраться с мистером Монтерой. Поэтому я и отказалась от дела, советник.

Ник нашел ее негодование абсолютно убедительным. Однако, судя по всему, заместитель окружного прокурора готовилась открыть огонь.

— Все это очень хорошо, доктор. Очень впечатляет, но мне любопытно узнать, насколько усердны вы были как эксперт. Я так поняла, что вы совершили несколько поездок домой к мистеру Монтере, не так ли?

— Его дом — это еще и его студия. Да, я ездила туда оценить его фотографии и рабочие привычки.

— Сколько раз?

— Два или три.

— Вопреки совету окружного прокурора?

— Я посчитала это необходимым…

Санчес оборвала Ли, настаивая на точном ответе на вопрос, и когда Ли наконец признала, что сделала это вопреки совету окружного прокурора, Санчес перешла к добиванию жертвы. Она рассказала о нежелании Ли тестировать подсудимого даже после настойчивых просьб, о ее внезапном отказе от дела. И закончила настоящей бомбой:

— Доктор Раппапорт, вы признавались своей помощнице, что находите Ника Монтеру очень привлекательным? Вы говорили, что боитесь эмоционально привязаться к нему?

— Нет! Не такими словами, я…

— Протестую! — закричал Саттерфилд. — Наводящие вопросы свидетелю!

— Отклоняется. — Судья повернулась к Ли: — Свидетельница должна ответить на вопрос.

И пока Ли пыталась подобрать слова, Ник с трудом подавил сильнейшее желание прийти ей на помощь. Потрясенное выражение ее лица подсказало ему, что Ли кто-то предал, и он очень сомневался, чтобы это была ее помощница Нэнси. Наверное, ее жених каким-то образом дал своим людям такую информацию — и разрешение ее использовать. Доусон Рид, вне всякого сомнения, отчаянно хотел выиграть это дело, если пошел даже на унижение Ли.

— Доктор, — продолжала заместитель окружного прокурора, — помните, что вы принесли присягу, поклялись говорить правду. Вы можете честно сказать, что единственной причиной, по которой вы отказались от дела, была ваша неуверенность в вине подсудимого? Или потому, что вы эмоционально привязались к Нику Монтере за время тестирования?

Ли явно переживала жестокую внутреннюю борьбу. Она была выбита из седла, но собирала силы для ответа. Наблюдая за ней, Ник испытывал все муки ада. С одной стороны, он никогда так не хотел услышать признание женщины в ее чувствах. С другой — этим она могла легко уничтожить их обоих.

— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слова «эмоционально привязалась», — сказала Ли. — Я привязалась к мистеру Монтере не больше, чем к любому своему клиенту, с которым работала бы столь же напряженно. Вам становится небезразлична судьба человека.

Небольшая ложь ради самосохранения, подумал Ник. Он по крайней мере надеялся, что она ни к одному из своих пациентов не привязывалась так, как к нему.

— «Становится небезразлична»? — подчеркнула ее слова Санчес. — Интересная формулировка, доктор. Я воспользуюсь ею, если вы не возражаете. Если вам настолько «небезразличен» Ник Монтера, вы действительно считаете себя способной объективно его оценить? Возможно, все сказанное вами здесь — следствие влияния ваших чувств к нему?

— Нет! — горячо возразила Ли. — Моя оценка основана на многих часах бесед и тестирования, а не на моих чувствах…

— Спасибо, доктор Раппапорт.

Обвинитель попыталась прервать ее, но Ли резко повернулась к судье:

— Ваша честь, разрешите мне продолжить? Под сомнение поставлена не только моя надежность как свидетеля, но и моя профессиональная репутация.