Прикид

Было первое мая. Рассвет прокрадывался в спальню, где я снова промучилась без сна почти всю ночь. Пять утра… кто ж встает или просыпается в это время… Я лежала и проклинала серый свет, сочившийся сквозь шторы. И вдруг твердо решила, что сегодня же приступлю к активным действиям. Перестану наконец заниматься бесплодными мечтами и планированием будущего. Пора начать воплощать их в жизнь, в конце-то концов! Первое мая – прекрасный день для начинаний!

Я перевернулась и в сумеречном свете взглянула на прикрытое одеялом тело, лежавшее рядом на двуспальной кровати. Ральф… Я почувствовала, что во мне вскипают злоба и отвращение. Какого черта я должна делить постель с мужчиной, которого больше не люблю и не хочу?.. Мы жили так месяц за месяцем, соблюдая вечерний ритуал – укладывались спать, вежливо пожелав друг другу доброй ночи, после чего поворачивались друг к другу спинами и мечтали о своих возлюбленных, с которыми хотели быть. Да это просто оскорбительно, абсурдно наконец! Этому пора положить конец.

После долгих месяцев колебаний я действовала решительно и быстро. Магдалена была в Португалии, поехала навестить больную мать. И вот я взяла халат, ночную рубашку, еще кое-какие мелочи и перебралась в ее каморку. Но что будет, когда Магдалена вернется? Об этом думать не хотелось. Во всяком случае, еще пару недель, а то и больше, эта клетушка в полном моем распоряжении. Возможно, размеры ее оградят меня от эротических сновидений – любой, даже самый ловкий любовник должен был бы держаться за стенку, иначе существовала опасность вывалиться в коридор. Едва протиснувшись между узкой койкой и стулом, я свалила на него свои вещи. Затем пошарила в сумочке и нашла записку Ральфа к Хизер Кларидж, которую Рик выкрал из квартиры этой дамочки. Слова «Спокойной ночи, дорогая!» были едва различимы в утреннем свете. Прокравшись в спальню, я разгладила свою подушку и тихо положила на нее записку. А после минутного размышления придавила ее пачкой презервативов, которые Ральф держал в верхнем ящике туалетного стола.

Казалось бы, есть все основания быть довольной собой, но я ничего похожего не ощущала. Я вдруг испугалась. Мы с Ральфом всегда относились друг к другу с безукоризненной вежливостью и уважением, и я была вовсе не уверена, что хочу затевать с ним скандал. Что я скажу? Как он будет реагировать? И как, в конце концов, я сознаюсь ему, что люблю Джоша? Я на цыпочках спустилась на кухню, приготовила себе чашку кофе и стала ждать дальнейшего развития событий.

Первый вариант, театральный… «Ральф, негодяй, ты меня предал! Как ты мог? После всех этих лет, наших мучений, борьбы, страданий, доверия, которое между нами существовало!.. Я ненавижу тебя, ненавижу! И между прочим, тоже последние несколько месяцев пребываю в любовной связи. И трахаюсь с этим мужчиной не реже трех раз в неделю, вот! Ты уж прости».

Нет, не слишком убедительно. Я попробовала другой вариант, умеренный. «Ральф, давай посмотрим правде в глаза. Мы должны расстаться. Мы уже практически разошлись. У нас разные цели, потребности, мечты, судьбы, наконец! Так давай же расстанемся по-хорошему, мирно и без взаимных оскорблений. Лично я просто счастлива за тебя. Рада, что ты трахаешь это белобрысое насекомое без грудей, о котором еще ни один человек не сказал доброго слова. Надеюсь, ты тоже будешь счастлив слышать, что и меня трахают каждый день во время ленча, на полу. А также в постели, на обеденном столе и еще в аэроплане, на высоте пяти тысяч футов!»

Нет, язык мой – враг мой. Я попробовала еще раз слезливый вариант: «О, Ральф, это несчастнейший день моей жизни! Я изо всех сил старалась сохранить семью, и, знаю, ты тоже. Но наступает момент, когда человек должен признать свое поражение. Мы должны сказать друг другу „Прощай!“. Я всегда буду любить тебя, всегда буду с нежностью вспоминать о днях и годах, проведенных вместе. Но увы, самыми живучими пока что являются воспоминания о той белокурой сучке, которой ты пишешь любовные записки. И о моем любовнике, который пребывает в состоянии вечной эрекции и слизывает персиковый сок с моих грудей!»

Нет, тоже не пойдет. Возможно, мне мешают моя искренность и непосредственность, а может…

Но я так и не узнала ответа, потому как просто заснула, сидя на кухонном стуле. И разбудила меня Рейчел, ровно в восемь.

– Ты в порядке, а, мам?

Я пробормотала нечто невнятное, затем, терзаемая чувством вины, принялась готовить дочери завтрак, который та приняла неохотно. А потом крепко стиснула ее в объятиях, что она также восприняла неохотно.

– Ты уверена, что ты в порядке, мам?

Тут на улице послышался гудок автомобиля. Рейчел схватила рюкзачок, запихнула в него школьные принадлежности и пулей вылетела из двери со словами:

– До свидания, милое создание!

В доме настала тишина. Я сварила себе еще кофе и принялась ждать, когда проснется Ральф. Мне страшно хотелось принять ванну. Останавливала мысль о том, что Ральф, сжимая в руке записку к Хизер Кларидж, может ворваться туда и застать меня голой в мыльной пене.