Прикид

Но каковы бы ни были пристрастия Ренато, он обещал поставить нам на праздник салаты, пасту, салями, оливки и все такое прочее в совершенно невероятных количествах. Меня он уже называл «Анжела, ангел мой». Я же была готова назваться хоть девой, лишь бы стрелы этого итальянского амура были нацелены в меня. Вот уже двое мужчин, с которыми можно будет пофлиртовать. Хоть какой-то просвет.

Я понимала, что мысли о предстоящем мероприятии носят у меня не слишком деловой характер. Однако последние годы жизни бок о бок с полубезработным мужем не слишком способствовали поднятию духа. К тому же и Кэролайн непрестанно твердила: «Черт побери, ты ж еще совсем молоденькая!»

Да и потом, разве не я платила за все это? Подобного рода банкет сожрет все оставшиеся деньги. Остается лишь надеяться, что Гейл знает, что делает. Иногда я просыпалась среди ночи в холодном поту от страха. А обнимая Рейчел, всякий раз в душе молила простить меня за то, что израсходовала наш скромный неприкосновенный запас на свои сомнительные и эгоистические прихоти.

– А когда можно прийти посмотреть твой магазин, мам?

– Скоро, дорогая. Очень скоро.

– Он большой? Как «Вейтроуз», да?

– О нет, милая.

– А там будет продаваться мороженое «Марс»?

– Боюсь, что нет, дорогая.

Как ни странно, но больше всего в те дни поддерживал меня неподдельный энтузиазм Рейчел. Я росла и воспитывалась в убеждении, что силы, потраченные на любые дела вне домашнего очага, ослабляют любовь и заботу о близких. Теперь я поняла, что это не совсем так. А может, даже совсем наоборот.

Мною было сделано еще несколько удивительных открытий. Прежде я считала, что если Бог и одарил меня каким-то достоинством, то только в физическом смысле. Мне льстило, что люди восхищаются моей фигурой, завидуют ей. Часто хотелось, чтобы они завидовали и уму – особенно с учетом того факта, что тело не вечно и уже не за горами то время, когда я превращусь в старую, дряблую кошелку.

Теперь же в душу закралось сомнение: а что, если все это время я обманывалась на свой счет? Что, если красивая фигура была лишь видимостью, а за ее соблазнительными изгибами крылось нечто совсем иное? Возможно ли одновременно иметь и бюст, и мозги?

Гейл первая намекнула, что это возможно.

– Скажи, Анжела, откуда тебе в голову пришла эта идея?

Я удивилась и ответила, что не совеем понимаю, к чему она клонит.– Ну, насчет магазина, – сказала она. – Ты только посмотри!

И тут я увидела, что она права. Магазин обретал свой, характерный, отличный от других облик, и в большой степени то было моей заслугой. Именно я дополнила его довольно неожиданными и пикантными деталями. Так, один знакомый художник соорудил весьма оригинальную вывеску, при виде которой удивилась даже Гейл. Но идея принадлежала мне. Вывеска вращалась, как флюгер. С одной стороны название «Прикид». Оно состояло из букв, свисавших в виде ожерелья и украшавших плечи и торс молодой женщины, которая собиралась расстегнуть молнию на платье. С другой стороны было видно, что она уже ее расстегнула. Вывеска выглядела весьма притягательно – убедительным доказательством служило то, что почти все прохожие останавливались и глазели на нее. Единственным смущавшим меня обстоятельством была следующая деталь – художник, видимо, желая польстить, взял за образец мою фигуру.

– Слушай, а вдруг люди подумают, что у нас здесь стриптиз-шоу, а, Гейл? – тревожилась я.

– Ну, в определенном смысле так оно и есть, – посмеиваясь, ответила она. – Ладно, не бери в голову. В любом случае под закон об описании товаров 22 мы не попадаем.

Затем освещение. Мне не хотелось, чтобы оно было таким же безжалостно-ярким, как в прежнем магазине Гейл, пусть даже несколько дырочек, прожженных сигаретами, и останутся незамеченными. Мне был нужен высокий класс, хотя я имела весьма отдаленное понятие о том, что это такое. Но как-то я заглянула в одно местечко в Челси, где продавали стекло от Тиффани, и мне страшно там понравилось. И вот с уверенностью и напором, неожиданными для самой себя, мне удалось убедить хозяйку пожертвовать нам совершенно изумительный набор бра в обмен на документ, подтверждавший, что дар сделан в пользу благотворительности.

– А ты, я смотрю, та еще ловкачка! – заметила Гейл.

Но главным предметом гордости стал автомат для варки кофе-экспрессо. Ведь самым важным в ведении дел в «Прикиде» был социальный аспект, а в дневные рабочие часы светская жизнь сводится в основном к распитию кофе – естественно, натурального. Если будем закрываться поздно, тогда можно подумать и о спиртном, но это уже совсем другой расклад. А пока что чашка экспрессо или капучино, которую Гейл станет предлагать клиентам, будет в самый раз и поможет убедить их купить нечто более дорогое, чем они вначале намеревались.

– Приготовление одной чашки капучино обходится в двадцать пять пенсов, часто с одного только кофе можно выручить за день целую сотню, это я тебе точно говорю, – наставительно произнесла Гейл. – Тоже неплохой навар.