Прикид

– Может, увидимся во вторник за ленчем?

Мне следовало бы небрежно и холодно бросить в трубку: «Возможно… Правда, не знаю, буду ли здесь во вторник». Но разумеется, из этого ничего не вышло.

– О да, с радостью! – ответила я. – Я тоже очень соскучилась!

Я повесила трубку и увидела, что Гейл не спускает с меня глаз. Вот она проводила посетительницу до двери, затем вернулась к автомату и снова взглянула на меня.

– Поверь мне, дорогая, – заметила она, приглаживая облако непослушных рыжих волос. – Первая измена всегда самая худшая.

Я улыбнулась. Подобное высказывание все расставляло на свои места. Вовсе не обязательно, сказала я себе, влюбляться в мужчину только по той причине, что он кажется тебе испорченным. Вовсе не обязательно заставлять страдать мужа, признавшись ему в этом. Двойная жизнь вовсе не означает, что одна ее половинка должна враждовать с другой. Ведь есть же на свете такое понятие, как мирное сосуществование, и я должна придерживаться этого курса. И мужчинам тоже далеко не всегда удавалось выйти сухими из воды.

И еще одна мысль не выходила у меня из головы. Дела в магазине шли просто прекрасно. Мы зарабатывали деньги, много денег. И теперь я могла позволить себе массу таких вещей, о которых прежде и мечтать не могла. Управляющий банка, где я держала деньги, вдруг пригласил меня на ленч. Гарниром к мясу по-татарски были различного рода предложения: о ссудах, выдаваемых деловым предприятиям, инвестициях, сложных схемах пенсионных вкладов, а также высокопроцентных счетах, «специально предназначенных для таких вот, как вы, молодых руководителей». Мне куда больше польстило слово «молодой», нежели «руководитель». Когда бутылка «Нюи Сент-Жорж» почти опустела, я призналась ему, что до этого всего лишь раз обедала с управляющим банком, вернее, с помощником управляющего. И было это давным-давно, еще в Ипсуиче. Наверное, я поступила мудро, отказавшись от коньяка, иначе бы он стал потчевать меня на десерт рассуждениями о прямой зависимости размеров носов и членов у мужчин. Я даже могла бы поздравить его с тем, что он оказался первым в моей жизни банковским служащим, который не хватал меня под столом за коленки и не смущал многозначительными высказываниями о неких «скрытых активах». Нет, я решила, что подобное поведение не к лицу молодому руководителю, а потому лишь молчала и мило улыбалась.

Я также поняла, что во многом успех «Прикида» обусловлен всеобщим спадом спроса на товары. Очень трудно заниматься бизнесом в период процветания, как было в 60-е, объяснила мне Гейл. Слишком много денег стекалось в карманы разного рода дельцов, чьи жены и любовницы скупали платья от кутюр буквально дюжинами, и все, разумеется, новые. Но теперь, в 80-е, ситуация изменилась в худшую сторону, особенно на юго-востоке Англии. Мужчины, чей бизнес стал разваливаться буквально на глазах и которые просто из кожи лезли вон, чтобы сохранить хотя бы дома, заложенные и перезаложенные в разных компаниях, держали своих женщин на голодном пайке. И в то же время требовали, чтоб их жены или любовницы выглядели прилично. И вот тут-то слова Гейл, когда она уверяла клиенток, что в нашем магазине можно купить пять-шесть шикарных туалетов по цене одного, попадали на благодатную почву.

– Все же есть нечто утешительное в том факте, что мы зарабатываем деньги на людях, которые потеряли свои состояния, – как-то заметила она за ленчем.

Мы сидели возле Торквемады и жевали сандвичи с семгой. Рик притащил эту семгу утром со словами:

– Вы не представляете, до чего дешево досталась! Затем он удалился, радостно заявив на прощание:

– На следующей неделе, если повезет, раздобуду икры! Гейл, как обычно, ничего не ответила, я ни о чем не стала спрашивать. Лучше уж пусть маленькие тайны и хитрости Рика останутся при нем. И мы старались побыстрее доесть эту семгу, пока не нагрянула полиция.

Мы с Гейл были в магазине одни. Кэролайн все еще отсутствовала. Похоронив идею разгула с Ренато в Тоскане, она скрепя сердце отправилась с Патриком и детьми на Сардинию и, даст Бог, должна была вернуться на следующей неделе.

Переживания по поводу неудавшихся каникул всегда проходили у Кэролайн в два этапа. Сначала она бесновалась сама, затем срывала свою злость на других, оказавшихся под рукой при ее возвращении. На следующей неделе мы отправляли Рейчел в летний лагерь и, предвкушая возвращение Джоша, я просто из кожи лезла вон. Готова была делать что угодно – варить, стирать, проверять дочь на вшивость, чистить сортиры. Все что угодно, лишь бы быть подальше от Пимлико-сквер в течение недели после приезда Кэролайн.

– Знаешь, дорогая, мне почему-то нравится эта несчастная старая корова, ничего не могу с собой поделать, – сказала Гейл. – Есть нечто в английской аристократии, что вызывает ненависть, но, может, все дело в зависти? Этот их откровенный эгоизм в сочетании с благородством, он просто сногсшибателен! Как, черт возьми, им удается так держаться? Я бы не смогла. Вот я, к примеру, ничуть не эгоистка, но и ни капли благородства во мне нет. Ни унции, ни грамма!