Прикладная философия

Посланник Единого Бога, мы это знаем практически, обещал своим прихожанам «Царство Божие» после смерти. Насколько такое обещание практично – очень непростой вопрос. В принципе всем суждено умереть, и поэтому этот предмет может заинтересовать каждого, но реально он начинает волновать человека, только тогда, когда он поставлен на край жизни. Пока же человек живет активной жизнью, все его интересы здесь, в этом мире. Поэтому в мире торжествует эгоизм и атеизм.

Но все же в древнем Риме (Константинополе) победил монотеизм (Единобожие) и затем распространился на всю планету. Я вижу для этого единственный практический механизм. Из социально значимых для древнего Рима групп за «Царство Божие» могла проголосовать только одна, это люмпены. Никакой человек, занятый делом, будь то крестьянин, ремесленник, купец, чиновник не стал бы голосовать за столь непрактичную вещь. За нее мог бы проголосовать умирающий, но ему не до того, и его мнение не могло повлиять на расстановку сил. Только нищее развращенное отребье, привыкшее жить подачками, не умеющее и не желающее работать, при этом озлобленное, безжалостное, завистливое, могло в древнем Риме поддержать культ «Царства Божия» после смерти. В реальном мире им нужны только «хлеб и зрелища». В загробном мире им обещали Рай, но главное, что туда не должны пускать всех тех, кому они сейчас завидуют, и кого ненавидят. В Евангелие мы найдем огромное количество свидетельств того, что именно с этим электоратом, и практически только с ним, работал Иисус, именно на него и рассчитаны по своему характеру творимые чудеса.

Возникает вопрос, неужели в древнем Риме люмпены играли столь важную роль. Получается, что да. Этому мы имеем множество прямых и косвенных исторических подтверждений. Из Евангелие я приведу два, для меня наиболее убедительных. Во-первых, это народное голосование о том, кого помиловать Иисуса или разбойника, накануне праздника. Кто участвует в этом голосовании?

Если бы речь шла о маленьком городе, то этот митинг можно было бы трактовать, как вече, т. е. собрание всех жителей города, но когда мы говорим о городе с населением порядка миллиона, то присутствует там существенно меньше, и состав голосующих не ясен. Едва ли на митинг в рабочее время пойдет, человек занятый делом. Там, естественно, присутствует всякий сброд, нищие, воры, работающие в толпе, и заступаются они, естественно, за своего – разбойника, а общественным мнением этого сброда манипулируют большие начальники. Во-вторых, это рассказ о том, как Иисус учинил погром в Храме, разогнав там торговцев. Любой здравомыслящий человек обязан задаться естественным вопросом, а как это реально могло произойти, почему торговцы не защищались, где, наконец, была стража. И единственный разумный ответ, что погром Иисус учинил не в одиночку, а во главе разъяренной толпы бродяг, против которой беспомощна и городская стража. Между прочим, в связи с прежней нашей реконструкцией, вполне естественно предположить, что это был не просто разгон торговцев, а первый зафиксированный погром жидов, которые власть купить были в состоянии, а всех люмпенов, естественно, нет. А многочисленность этого класса в значительной степени была продуктом монополизированной экономики древнего Рима, так что практически каждый представитель этого класса имел к жидам свой личный счет, но главное это просто ненависть нищего к богатому.

В развращенном древнем Риме власть с трудом управлялась с этой толпой, поэтому, когда появился дополнительный механизм для управления ею, то власти, далеко не сразу, а видимо, в результате сложной борьбы, поддержали его. Так в Риме утвердилось древнее Христианство, культ «Царства Божия» в загробном мире (вторая половина двенадцатого века).

Правители некоторых городов Европы были выходцы из Византии, вся Европа торговала с Византией, поэтому Христианство широко разошлось, но повсеместно не прижилось в Европе. В демократических городах-государствах Европы с большинством населения занятых сельским хозяйством или иным бизнесом, полностью привязанным к сельской экономике, культ Загробного мира, в отличие от вакхических культов, не представлял никакого практического интереса. Иная ситуация возникла на Руси. Здесь воля руководства могла во многих случаях оказаться решающей из-за родовых традиций, господствующих в этой зоне, и абсолютной власти князей. Т. е. решение могло приниматься не демократическим голосованием большинства населения, а единолично, властью, из каких-то политических соображений. Не знаю, насколько далеко вперед заглядывали князья, принимая подобное решение, плоды оно дало только через несколько поколений, но для абсолютной власти этого региона такая дисциплинирующая религия оказалась наиболее подходящей. В Киевской Руси, как известно по летописям, крещение прошло насильственно (полагаю, что в середине тринадцатого века, около 1240 г.).