Прикладная венерология

«А что тут понимать? – удивлялся про себя Михаил. – Марианна Витальевна из тех «поперечниц», которых при утоплении следует искать не по течению, а против него. Если хочешь от нее чего-то добиться, то покажи, что тебе этого совершенно не хочется…».

Разумеется, Михаила посадили не на венерологический, а на дерматологический прием, но это быстро удалось исправить. Субботние дежурства в поликлиническом отделении распределялись с большим скрипом. Коллеги не имели желания работать по субботам – у кого-то дача требует присутствия, у кого-то семейное празднество запланировано, а кому-то для здоровья нужно отдыхать два дня подряд… После вывешивания графика на следующий месяц заведующую отделением начинали изводить упреками и просьбами.

– Юлия Геннадиевна, разве вы забыли, что я в прошлом месяце лишнюю субботу взял по вашей просьбе? Я надеялся, что вы учтете это при составлении графика!..

– Юлия Геннадиевна, у меня племянница шестнадцатого замуж выходит, а вы мне рабочую субботу поставили!..

– Юлия Геннадиевна, ну уж меня-то, как пенсионерку, можно было бы не запрягать по субботам?..

Понаблюдав за этой кутерьмой, Михаил сделал заведующей отделением предложение, от которого та не смогла отказаться – вы меня переводите на венерологический прием, а я за это обязуюсь работать по субботам, беспрекословно и постоянно. Свободного времени у Михаила было много, а уехать в Москву можно и после приема, который заканчивался в два часа.

– Ты продался в рабство ради служения Венере! – пошутил Даниил Юрьевич.

– Она этого заслуживает, – ответил Михаил. – Однозначно!

Глава четвертая. Роковое полотенце

К молодым врачам пациенты относятся настороженно, часто интересуются, где доктор учился и давно ли вообще работает. Обучение в столичном вузе и прохождение ординатуры в Государственном научном центре дерматовенерологии производили на пациентов хорошее впечатление, которое дополнялось солидными манерами Михаила. Для пущей солидности он попытался было отрастить бороду, но на восьмой день побрился – не понравилось. Ходить на работу в костюме и при галстуке тоже не очень-то нравилось, потому что Михаил предпочитал свободную одежду, но тут уж пришлось переступить через свои предпочтения. Имидж был продуман до таких мелочей, как «паркер», выглядывавший из верхнего кармана халата и парочка научных журналов на столе. Вообще-то Михаил знакомился с медицинскими новостями дома, в тишине и покое, но прочитанные журналы приносил на работу и держал на столе. Пациенты впечатлялись, когда доктор посреди приема раскрывал журнал, тыкал пальцем в статью и говорил: «Это как раз про ваш случай». Сразу понятно, что Михаил Владиславович лечит не по старинке.

С медсестрой Фаиной, бойкой дамочкой старшего бальзаковского возраста, Михаилу и повезло, и не повезло. Попросишь отнести в регистратуру карты или отыскать какой-нибудь анализ – пропадет, как минимум, на полчаса. Или скажет «я на минуточку», вроде бы в туалет, а на самом деле уйдет надолго. Но, с другой стороны, в одиночку работается свободнее, а это важное преимущество. Если нужна была приватность, Михаил давал Фаине какое-то «срочное» поручение и спокойно общался с пациентом. Сестринскую работу Михаил принципиально не делал, чтобы Фаина не разбаловалась окончательно. Отработанные карты перекладывал к ней на стол и просил пациентов подождать, пока придет медсестра и выпишет направления с рецептами. Исключения делал только для скандалистов-торопыг, которым дай все прямо сейчас, иначе они побегут жаловаться. Короче говоря, приспособился и был доволен. Даже Фаинину болтливость использовал в рекламных целях – то расскажет, как в ординатуре поставил трудный диагноз быстрее профессора, то «по секрету» расскажет, что работает над монографией о лечении хламидиоза, то еще что-то в том же духе… Когда Фаина поинтересовалась почему «такой красивый и умный мужчина» до сих пор не женат, Михаил ответил, что собирается заняться устройством личной жизни только после защиты кандидатской диссертации. Убил одним выстрелом двух зайцев – лишний раз подтвердил свою серьезность (диссертацию пишет, ого!) и немного охладил пыл диспансерных незамужних дев, которые изрядно доставали своим вниманием. Самой активной была дерматолог Дроздова, сорокалетняя экзальтированная брюнетка, косившая под Анну Ахматову. Волосы она собирала в пучок на затылке, смотрела томно-многозначительно и постоянно куталась в кружевную вязаную шаль с длиннющими кистями, которая снималась на пять минут после очередного замечания заведующей отделением, а затем снова оказывалась на плечах.

– Я постоянно мерзну… – пожаловалась Дроздова при знакомстве. – От одиночества. Одиночество – это ледяная клетка…

Во взгляде ее явственно читался призыв: «сломай же клетку и согрей меня своей любовью!».

– Гемоглобин не проверяли? – неромантично поинтересовался Михаил. – Железодефицитная анемия часто протекает бессимптомно, только руки-ноги мерзнут.