Приключение Гекльберри Финна (пер. Ильина)

— Так вы думаете, это ему люди помогали, брат Марплс? Пожили бы вы в нашем доме немного, так по-другому запели бы. Господи, да они тут тянули все, что им под руку попадалось, а ведь мы, должна вам сказать, все время настороже были. Рубашку эту прямо с бельевой веревки стянули! А простыня, из которой лестница сделана, — я вам и сказать не могу, сколько раз они ее крали, а мука, а свечи, а подсвечники, а ложки, а старая железная грелка, а тысяча других вещей, которые мне уж и не упомнить, а мое новое ситцевое платье — и ведь все мы: я, Сайлас, Сид и Том, день и ночь за домом следили, я уж говорила, но ни лица, ни ногтя, ни волоса их не углядели. А в последнюю минуту они, нате вам, проскользнули у нас под носом и оставили всех в дураках, — и ведь не только нас, бандитов с Индейской территории тоже, — и преспокойно ушли с негром, хоть за ними шестнадцать человек и двадцать две собаки по пятам гнались! Говорю вам, это побивает все, о чем я когда-нибудь слышала! Да никакие бесы лучше и ловчее не управились бы. И сдается мне, не иначе как бесы тут и орудовали, потому что — вы же знаете наших собак, самые лучшие собаки в округе, — так ведь ни одна же из них следа-то не взяла! Вот объясните мне это, если сумеете! Хоть кто-нибудь!

— Да, это уж…

— Господь всемогущий, я сроду…

— Господи помилуй, да я бы…

— И дом обокрали, и…

— Боже милосердный, я бы побоялась и жить-то в таком…

— Жить побоялись бы! — да меня они до того запугали, сестра Риджуэй, что я и спать ложиться боялась, и просыпаться боялась, ни сесть, ни встать без страха не могла. Ведь они же могли украсть и… — господи, ну, вы и сами понимаете, в какой тревоге я всю вчерашнюю ночь провела. Бог мне свидетель, я боялась, что они кого-нибудь из детей украдут! До того дошла, что у меня мысли в голове стали путаться. Сейчас-то, днем, это дурью кажется, но я сказала себе: там, наверху, спят мои мальчики, и никого рядом с ними нет и, видит Бог, так мне стало не по себе, что я тайком поднялась наверх и заперла их комнату! Честное слово. Да и любой бы запер. Потому что, когда тебя так пугают, и пугают, и каждый раз все сильнее, ты уж совсем соображать перестаешь и какие только глупости не делаешь, и начинаешь думать: вот, положим, я мальчик, сплю наверху один, а дверь не заперта, и…

Она примолкла, и, по лицу ее судя, удивилась чему-то, а потом медленно так повернулась и уставилась на меня. Ну, я встал и пошел прогуляться.

Говорю себе: я смогу лучше объяснить, почему нас утром в комнате не оказалось, если пройдусь немного и поразмыслю. Да так и сделал. Правда, далеко уходить не стал, боялся, как бы тетя Салли кого-нибудь за мной вдогон не послала. А вечером, когда гости разбрелись, я подошел к ней и стал рассказывать, как нас с «Сидом» разбудили шум и стрельба, а дверь была заперта, но нам же хотелось посмотреть, что там к чему, вот мы и спустились по громоотводу, ладони все поободрали, больше мы так спускаться не станем. А дальше я пересказал ей все, что раньше дяде Сайласу наплел, и она сказала, что прощает нас, что, может, все было и правильно, потому как, чего же еще от мальчиков ждать, у всех у них ветер в голове гуляет, и раз никакой беды из этого не вышло, так она, сдается ей, лучше будет благодарить небеса за то, что мы живы, и благополучны, и все еще рядом с ней, чем станет волноваться из-за того, что прошло и быльем поросло. Поцеловала она меня, погладила по голове и о чем-то печально задумалась, а потом вдруг как вскочит на ноги и говорит:

— Господи-Боже, ночь уж на дворе, а Сида все нет! Что же такое стряслось с мальчиком?

Я вижу, удача сама мне в руки просится, и говорю:

— Давайте я сбегаю в город и отыщу его.

А она:

— Ну уж нет. Оставайся здесь, хватит с меня и одного запропавшего. Если он не вернется к ужину, твой дядя сам за ним съездит.

Ну, к ужину он не вернулся, и после ужина дядя уехал.

Возвратился он около десяти, расстроенный, поскольку Тома даже следов никаких не сыскал. Тетя Салли ужасно разволновалась, но дядя Сайлас сказал, что тревожиться особо не о чем — мальчики они и есть мальчики, сказал он, вот увидишь, утром Сид объявится, живой и невредимый. Однако тетя ответила, что все равно посидит немного, подождет его, и свет зажжет, чтобы ему издали видно было.