Приключение русских в Иностранном легионе

Ему хотелось воскликнуть: «Виват, Италия!» Но приступ жуткой рвоты помешал возрадоваться такому удачному исходу событий. Ещё несколько дней пути по Италии, он очень сильно болел. Быть может, сказалась тяжесть альпийского перехода или съеденная та самая огромная колета? Понятно, что его молодецкое здоровье дало сбой, и каждый новый километр пути давался ему с невероятным трудом! Он сам удивлялся тому, что мог вообще ещё идти. Ситуацию спасало то, что дорога постоянно шла вниз под большим углом, но ноги сами уже подкашивались, а руки дрожали. Возникала мысль бросить рюкзак, который тащить уже не было больше никаких сил. К вечеру на подходе, к какому – то посёлку, он оказался сидящим на ступеньках у входа на кладбище. Бряцание ключей разбудили его – это сторож замыкал большие металлические ворота, при помощи какого – то огромного доисторического ключа и, уходя, он сунул в трясущиеся руки нашего больного, какую – то денежную ассигнацию. Вдали ещё можно было видеть солнце на закате и по мере того, как его диск словно в замедленном кино, всё больше погружался за линию горизонта, становилось мрачнее, как в округе, так и у него на душе.

Рюкзак оказался уже совсем неподъёмной ношей, вяло махнув на него рукой, измождённый путник побрёл вдоль кладбищенской ограды, иногда цепляясь за неё трясущимися пальцами. Ему хотелось только одного – завалиться на траву и забыться во сне. Сразу за углом кладбища показались деревья и, протащив свои ноги ещё несколько метров, он просто упал, как в кино, будто получив пулю в затылок. Глубокой ночью он очнулся от ощущения холода, тело уже стало совершенно свинцовым и быть может, началась агония. Умирать совсем не хотелось и уже от мысли, что люди завтра найдут его мёртвое тело здесь, под забором, оказалась настолько ужасной, что он стал ползти, куда – то в чащу, подальше от людей. «Только не здесь… только не здесь» – эта единственная мысль назойливо долбила его замутнённое сознание, и он из последних сил всё полз и полз. Он очнулся, услышав пение птиц, но из-за яркого света долго не мог открыть тяжёлые веки. Даже закралась мысль: «Неужели я в рай попал, но почему тогда так больно в затылке?» Сознание полностью вернулась к нему, он даже пытался пошевелить руками, а перевернувшись на бок, увидел причину, из-за которой ему было так больно. Оказалось, что он лежал на велосипедном колесе, как на подушке, и именно его ось давила ему на шею. Самого велосипеда ещё не было видно и, поднявшись на дрожащие ноги, путник стал судорожно разгребать охапку еловых веток, как оттуда показался новенький велосипед красного цвета. Судя по шинам, было отчётливо видно, что на нём ещё никто ездил, кое – где даже виднелась свежая смазка. Не веря в такое чудо, он выкатил свою находку из леса и, судя по всему, он умудрился за ночь доползти далеко вглубь леса. Тогда как рюкзак всё ещё дожидался своего хозяина и, водрузив его на багажник, новоиспечённый велосипедист, забыв про свою болезнь, ринулся на всей скорости вниз по дороге на Венецию. Трудно передать словами то ощущение истинного блаженства, посетившее его в тот момент, когда он летел на новеньком, красного цвета велосипеде, совершенно не обращая внимания, ни на людей, ни на автомобили то и дело мелькавшие перед его носом. Итальянские городишки оказывались один за другим, где-то там у него далеко за спиной, тогда как дорога всё время убегала вниз. Он на большой скорости нёсся, пригнувшись к рулю то и дело, обгоняя местные автомобили. Бешеная гонка продлилась еще какое – то время и велосипедист ощутил здоровое чувство голода, это был очень хороший знак! Более того! На вопрос «где бы ему подкрепиться», немедленно нашёлся ответ. По обе стороны дороги от него раскинулись настоящие персиковые сады! Это были самые настоящие персики: белые, жёлтые, красные и розовые, а также круглые и приплющенные, всякие, какие только его душенька пожелает. Ранее этот фрукт был известен, только по картинкам и в очищенном виде в болгарских компотах! А тут такое богатство для голодного и ещё вчера, можно сказать, умирающего человека! Теперь же, он буквально ими объедался! Если смотреть со стороны, то можно было воспринять эту сцену, как умственное помешательство. Иногда ему становилось плохо и он, немного отлежавшись в тени шикарного персикового сада, снова и снова набрасывался на эти райские плоды. Это не могло длиться до бесконечности, пришлось, скрепя сердцем и педалями, ехать вперёд.

Дольче вита!