Приключение в «Зеленом береге»

— О-ох! — пытаясь встать на ноги, тяжко простонал Петрусь.

— Что, Петька?… — выплевывая изо рта песок, бросился к нему Ленька. — Ты ранен?

— Да нет, — отозвался Петрусь. — Плечом ударился, рука болит. Ах, чтоб тебя!…

— Этот бандит, верно, нарочно сюда повернул, — помогая другу встать, сказал Ленька. У него самого крепко болела нога — ушиб во время падения.

— Ему с фарой что! — смущенно оправдывался Петрусь. — А тут темнота, хоть глаз выколи… Тише, давай послушаем.

Ребята притихли и стали прислушиваться. Вокруг стояла чуткая ночная тишина: то ли Сенька уже далеко отъехал, то ли где-то хитро притаился и заглушил мотор.

— Ну, что будем делать? — спросил Петрусь, держась за ушибленное плечо.

— Догонять Сеньку! — решительно сказал Ленька. Ребята подняли мотоцикл, со всех сторон осмотрели и ощупали его. Как будто все в порядке, мотор не пострадал. Разбилась только фара да поломалось несколько спиц в переднем колесе. Петрусь выкрутил из гнезд поломанные спицы и отбросил их в сторону. Потом, как бы пробуя, нажал ногой на рычаг заводки. Мотор не отозвался. Еще раз, еще и еще — все напрасно. Петрусь заволновался. Потом на ощупь стал проверять карбюратор — есть ли подача бензина? — еще раз ощупал провода и снова резко нажал на заводной рычаг. Мотор даже не чихнул. Вероятно, дело было не в бензине.

— Ничего я тут впотьмах не пойму, — признался наконец Петрусь и раздасадованно вздохнул.

Сказать по совести, Ленька вовсе не был уверен, что его друг даже и днем сумел бы разобраться во всех этих трубочках и проводках, но он смолчал, чтобы не обижать Петруся.

— Так что же делать? — уныло проговорил он.

— Придется катить, — в тон ему ответил Петрусь.

— Тогда давай поскорей, чтоб поспеть до рассвета, — заторопился Ленька. — А то смеху будет — на всю деревню…

Ребята в молчании развернули мотоцикл и, спотыкаясь на выбоинах, покатили его вдоль леса к полевой дороге.

Так, уставшие, невеселые, брели они в темноте добрых часа полтора, пока не добрались наконец до деревни. Уже небо на востоке занималось зарей, когда Петрусь и Ленька, закатив мотоцикл в сарайчик во дворе у Петруся, разошлись по домам.

Уснули оба сразу и крепко. Они уже не слышали, как на рассвете где-то далеко на юг от Крышич, в стороне Наровли, сильно громыхнуло раз и другой.

Сенька Жигун, несмотря ни на что, делал свое черное дело.

Круг сужается

Утром Ленька проснулся от яркого света, бившего из окна прямо ему в лицо. Сел на кровати, глянул на часы — батюшки! Он еще никогда летом не спал так поздно: было уже около десяти. В доме — никого, даже Настеньки нет. Только кошка, свернувшись клубком, сладко мурлычет у его ног.

Ленька уже собрался вставать и скорее одеваться, но в это время услыхал скрип двери в сенцах и тут же — на всякий случай — зажмурил глаза, притворился, что спит. Как ни говори, он чувствовал за собой вину: не спросив разрешения, даже не предупредив ни деда, ни мать, всю ночь не являлся домой и пришел только под утро. За это нагоняя не миновать. И вот Ленька старался насколько можно оттянуть эти неприятные минуты.

Хитрость не удалась. В избу вошел дед, нарочно, чтобы разбудить внука, загремел у порога ведром, громко закашлял. Ленька еще усерднее засопел носом и только чуть-чуть приподнял веки, чтобы следить за дедом. Но как раз на этом старик его и поймал.

— А ну, не прикидывайся, вставай, лодырь ты этакий! — Дед зачерпнул ковшом воды в ведре. — Вставай, а то как окачу — мигом вскочишь!

Ленька знал, что деду ничего не стоит привести в исполнение свою угрозу, и проворно вскочил.

— Ну, говори, где шлялся ночь целую? — строго приступился дед к внуку.

Ничего не тая, с полным сознанием своей вины, поведал Ленька деду о ночных приключениях. А чтоб смягчить и разжалобить его, показал даже большой, в добрую ладонь, синяк на ноге.

Но дед не смягчился.

— Так вам и надо, соплякам! — сердито загремел он. — Додумались! Вдвоем сладить с таким бандитом!… Да он же вас там, как мышей, передушил бы!…

Дед еще долго, хмурясь, топал по избе и выговаривал Леньке. Попрекал за то, что, никому не сказав, так поздно задержался, и за то, что поддался на неумное предложение Цыганка. Нужно ведь было посоветоваться, горячился дед, с кем-нибудь из взрослых, ну, если не с товарищем Куницким, так хотя бы с ним, дедом Савостеем, или с братом Петруся, Владиком… Дед шагал взад-вперед по избе и все говорил, говорил, а потом вдруг остановился перед внуком:

— Ну, чего сидишь, почему не одеваешься?

— Так я ведь слушаю вас…

— Слушаю, слушаю!… А ты слушай да скорей одевайся. Роман Иванович с самого утра ждет тебя в сельсовете.

— Роман Иванович! — подпрыгнул Ленька. — Что ж вы мне сразу не сказали?…

— А будто я не говорил? — уставился на него дед. — Приходил, приходил утречком. Я хотел тебя разбудить, так он не дал, пусть, говорит, поспит еще, у меня там, в сельсовете, дела есть, подожду. Вот оно что!… Так ты одевайся, перехвати чего-нибудь и беги.