Приключение жизни Виктора Ивановича Мочульского, описанное им самим

Наконец, выехали мы опять на равнину; страшный жар августа месяца[22], и, проехав по ней 30 вёрст, прибыли в котёл гор, где лежит Тифлис. Город был покрыт как бы дымом от дурного, спёртого воздуха и всякого рода нечистот, напитывающих дворы и улицы. Город построен частью на берегу реки Куры, частью амфитеатрально на окрестных возвышенностях, по гребню которых тянутся развалины так называемой древней крепости, одна башня которой держится лишь одной половиной своего фундамента. Вся остальная масса [висит] в воздухе: так крепка известь, которой связанны камни. Тифлис, столица Кавказского края, до времени занятия русскими состоял из каменных мазанок в азиатском вкусе. Генерал Ермолов был первый, который раздал места полковым командирам для постройки на них каменных домов в европейском вкусе. Таким образом создались там 2-х и 3-х этажные дома. Таким же [способом] стали строится и армяне. Последние были грузины, и я ещё видел, что одна из их царевен жила в каких-то развалинах с заклеенными окнами бумагою вместо стекол. Я остановился на другой стороне Куры около места, называемого Куками, в доме у немецкого колониста Зальцмана. Эти Куки совершенно похожи были на груду развалин; нельзя было отличить крыши от дороги, и стада собак нередко нападали на прохожих. Здесь обитали самые беднейшие жители.

Базары в Тифлисе обширны, и лавки большей частью покрыты навесами и полотном, и дорога перед ними освежается спрыскиванием водою, которую подвозят водовозы в бурдюках на ослах и верблюдах. Бурдюк есть стянутая с вола шкура, шерстью внутрь и вымазанная там нефтью. Четыре ноги перевязаны, а в шею наливается вода, и потом перекидывается этот пузырь на спину животного, которое его тащит. В лавках этих сидят не только купцы, но и ремесленники, [продающие] сапоги, платья и пироги, и жаркое, и т. п. И всё шьётся и печётся публично. Вечером фруктовые лавки освещены, и мальчишки криком выхваляют свой товар. Базары эти составляют главное гульбище туземцев, и там можно встретить всех своих знакомых.

Я, впрочем, пробыл в Тифлисе только несколько дней, будучи откомандирован к генералу Ланскому в Дагестанскую экспедицию. Купив вьючных лошадей, я со слугой своим и казаком отправился в поход. Путь наш пролегал на юг по великолепной Алазанской долине. На казацких постах, содержащих почту, нам давали верховых лошадей в сопровождении так называемого чапара, то есть проводника из туземцев. Тут по заходу солнца проезжая по кустарникам вдруг подле меня послышался крик ребёнка, а вслед затем лай собак. Я остановился и спросил чапара:

– Что это такое? – но он не понимал ни моего удивления, ни моего вопроса, потому что ему это явление было совершенно обыкновенное, и после долгих толков я, наконец, узнал, что это голос весьма обыкновенного в южных степях животного, называемого шакалом и составляющим что-то среднее между собакой и лисицей. Мех его немного похож на енота, но теплоты такой не имеет, и в Грузии нередко этим мехом обманывают незнающих покупателей.

Прибыли на станцию, состоящую из плетневого сарая, где помещались казаки, и вышки, то есть караулки, стоящей на трёх высоких столбах и где стоит казак на часах, чтобы далее видеть окрестную местность. На этом посту мне надобно было ночевать, но казаки не советовали спать в плетневом сарае по причине множества блох, и я расположился под открытым небом, вблизи вышки. Ночь была прекрасная, тёплая, тихая, и я проспал отлично до самого утра. Но когда пришлось одеваться, я не мог найти сапог, и их отыскали в разных местах в шагах 50-ти. Шакалы их утащили, так как они были смазаны салом. Это животное питается птицами, маленькими зверьками, и всякими мясными остатками и чрезвычайно ловко подкрадывается к молодым гусятам и цыплятам.

На другой день я хотел, чтобы чапар привёл нас ночевать в деревню, а не на пост, так как на сим последнем невозможно получить корма ни для себя, ни для лошадей. Чапар говорил, что татарская деревня находится только в стороне в нескольких верстах. Солнце закатывалось, и мы поехали. Дорога пролегала равниною, покрытою кустарником. Скоро стемнелось, и месяц тускло осветил всю страну. Мы всё ехали, а деревни нет. В кустах дороги не было видно. Вдали слышен был лай собак, мы устремились в ту сторону, полагая, что это деревня, ничуть не бывало, это были только шакалы. Мы бросились в другую сторону, та же неудача, и, наконец, совсем сбились с пути. Была полночь, а деревни нет. Я грозил чапару за его беспечность, но это всё ничуть не помогло, и мы хотели уже расположиться ночевать в кустарники, как послышался напев петуха. Это было в полночь, и конечно вблизи какого-нибудь жилья. Мы направились туда и, действительно, нашли татарский двор, а недалеко оттуда и деревню. Можно себе представить, как мы радовались найти хату, ужин из фруктов и, вскоре, горячий чай.