Приключения 1964

Шторм налетел неожиданно. Они возвращались на моторной лодке из залива Ланги. Их было трое: директор Удымской рыболовно-мелиоративной станции Алексей Павлович Ивко, Вовка Черных и Константин Буров. Последние составляли подвижной отряд Госрыбвода, исследующий озеро Удым. Работа была закончена, и они шли на базу, где Ивко ждала семья и откуда Вовке и Константину предстояло выехать в город.

Ивко, закутавшись в плащ, сидел спиной к ветру, молчал, сердито посасывал желтый мундштук и все глядел на исчезавшие за кормой в пелене дождя сопки. Они были похожи на длинное зазубренное лезвие, висящее в пространстве между серым небом и мутной белесой водой. Его худое, давно не бритое лицо скрывалось под капюшоном мокрого плаща, а пустой мундштук торчал дерзко и как-то беспомощно.

Ивко злился на себя за то, что он, человек уже не молодой, поддался мальчишеской беззаботности, с которой собирались Константин и Вовка, и затянул отъезд. И чтобы заглушить это чувство досады и какой-то неясной тревоги, он начал думать о том, как удачно закончилась их экспедиция. Место для строительства нерестово-выростного хозяйства найдено, а Константин, пожалуй, прав: нерестовик надо строить на террасе, тогда никакой паводок его не зальет.

Он представил себе весь залив и косу при входе в него, на которой они жили последние дни, и снова мысленно вернулся к утренним сборам.

Было пасмурно, тихо, но пока они снимали палатку и укладывали груз в лодку, заморосил дождь.

— Дождь начинается, и курево кончилось, пора собираться, — сказал Ивко. — Сегодня баню топят. Не мешало бы побриться.

Константин полез заводить мотор.

— А озеру конца не видать, — проговорил Ивко, — мутное, как глаз у дохлой крысы.

— Эй ты, нефтяной король! — крикнул Константин Вовке. Тот сидел на канистре с бензином, широко расставив ноги. — Даешь горючее на заправку!

Веселый окрик заставил Вовку подняться. Ивко, поглядывая на него сбоку, усмехнулся:

— Не надрывайся, Вова. Перелей бензин в свои сказочные сапоги — как раз войдет.

Вовка был самый младший, и они частенько подшучивали над ним, но он, казалось, не замечал этого.

«Шустрый парень, — думал Константин, перемигиваясь с Ивко и вспоминая, как перед отъездом в экспедицию Вовка неожиданно для всех сбрил свою рыжую шевелюру. — Парень безотказный, но сапожищи — умора!»

В этих тяжелых резиновых ботфортах он казался ещё меньше ростом, а плотный огнистый ёжик волос, отросших за лето, придавал ему комично воинственный вид. «Кот в сапогах».

— Держи, — сказал он, передавая канистру. — Помочь?

— Давай, давай отталкивай.

Однако Вовка не стал отталкивать лодку от берега, а, навалившись животом на борт, разглядывал якорь-кошку, будто впервые его увидал.

— Вова обнаружил ихтиозавра, — сказал Ивко.

— Первый раз такой цветок вижу, — заявил Вовка, не обращая на реплику внимания. — Маленькая былиночка, чуть не наступил. Есть ли он в определителе Комарова? — Вовка бережно протянул стебелек Ивко.

— М-да, — сказал тот, — ни в каких определителях этого нет. Новый вид. А назовут его…

На узкой ладони Ивко свободно уместился зеленый безлистный стебелек. Он был граненый, витой, словно скрученный неведомой силой. Вверх правильной спиральной лентой уходили маленькие розовато-белые цветки. Два полных витка.

— Забавно, — сказал Ивко. — Развитие идет по спирали. Вова нашел ключ к шифру жизни, — усмехнулся он опять, но цветок бережно вернул Вовке. — Спрячь.

О цветке забыли тотчас же, как оттолкнули лодку. Мотор — старый кашлюн «Л-6» — долго не хотел заводиться. Константин вспотел, дергая проклятую ручку. В конце концов пришлось обжигать свечу, забитую маслом, и, когда, наконец, мотор застучал, южный ветер, тянувшийся слегка, начал крепчать, поднимая волну. Смешиваясь с дождем, брызги хлестали навстречу так, что Ивко выругался и, отворачиваясь от ветра, натянул поверх плаща брезент.

Они были почти на середине озера, когда южняк разыгрался вовсю.

— Салют, амиго! — крикнул сидевший на носу Вовка, широким жестом приветствуя южняк.

— Сейчас тебе этот амиго насыплет перцу, — проворчал Ивко. Он знал, что такое шторм на Удыме.

Восемьдесят километров в длину, от десяти до двадцати в ширину, озеро Удым с трех сторон огорожено сопками, закрывающими доступ ветрам, и только с южной, болотистой мари с редкими островками чахлых лиственниц на релках, оно открыто южному ветру с Японского моря. Не зря рыбаки спешат к берегу, лишь подует южняк. Растерявший большую часть своей силы, но еще грозный, южняк пролетает над прибрежной тайгой, тонко посвистывает в верхушках пихт, процеживаясь сквозь их жесткую хвою, и вырывается на марь, где ему нет преград. Кривые лиственницы на мари дрожат в его объятиях. Спутанные темные пряди мха, растущего на их стволах, трепещут и реют по ветру, как клочья разорванной одежды. Озеро Удым южняк взбалтывает до дна.

Беспорядочные мутные волны с беляками на гребнях мелькают вокруг лодки. Константин поворачивает лодку навстречу ветру. Нос их тяжелой, плохо отыгрывающейся на волне посудины то и дело зарывается. Фонтан брызг окатывает Вовку.

— Держитесь, мальчики! — кричит Ивко.