Приключения 1970

— Владимир Дмитриевич, здравствуйте! Уговор помните? Превосходно! Все достали? А игрушки не забыли? И самое главное, побольше хлеба, если возможно: надо порадовать ребятишек. Вы когда выедете? Часа в три? Ну, а я постараюсь около пяти. Предупредите Надю, чтобы не беспокоилась. Договорились?

Об этой поездке — в Сокольники, в одну из детских лесных школ, где отдыхала больная Надежда Константиновна Крупская, — было договорено еще несколько дней назад.

— Хотите участвовать в детском празднике? — спросил тогда Бонч-Бруевича Владимир Ильич, хитро щурясь. — Ну так доставайте где угодно костюмы, маски, хлопушки, всякие игрушки и обязательно хлеба, а если можно, пряников и конфет. Поедем навестим Надю, а заодно и детишкам праздник устроим. Только, чур, все в складчину. Вот вам моя доля.

Доставь все это в ту трудную пору было не так-то легко. Тем не менее Бонч-Бруевич сумел выполнить просьбу Владимира Ильича и заблаговременно отправил подарки в Сокольники.

Несмотря на воскресенье, день у Владимира Ильича, как всегда, был крайне напряженным. Прежде всего сводки с фронтов. В последнее время они были обнадеживающими: во-первых, после революции в Германии, после аннулирования «похабного» Брестского договора немецкие войска, теснимые Красной Армией, вынуждены были поспешно оставить оккупированную Украину; на Восточном фронте вот-вот будет освобожден от белогвардейцев Оренбург, и тогда восстановится связь с Советским Туркестаном; на Дону сломлен фронт Краснова и уже начато наступление.

Впрочем, благополучие было кажущимся, и Ленин прекрасно это понимал: слишком сильны белогвардейцы, поддерживаемые Антантой, не окрепла Красная Армия, созданная менее года назад. Переставляя флажки на висевшей на стене большой карте, Владимир Ильич сосредоточенно хмурился.

Был еще один фронт, со своими войсками, сражениями, ежедневными сводками: фронт продовольственный. Вести с этого фронта были плачевными. «Хлеба, хлеба, хлеба!» — требовали люди. «Хлеба, хлеба, хлеба!» — настоятельно требовал Владимир Ильич от всех продовольственных органов и ежедневно самолично следил за продвижением продовольственных маршрутов к голодающей Москве. Нераспорядительности в этом деле, малейшего проявления бюрократизма, даже когда дело касалось хотя бы одного вагона хлеба, хотя бы одного воза, привезенного крестьянином на хлебопункт, Ленин не прощал.

Время от времени вспыхивала лампочка, и сердитым шмелем начинал зуммерить телефон. Заходил дежурный секретарь с почтой.

Среди всех этих забот «Владимир Ильич улучил минуту, чтобы заглянуть домой и проверить, куплено ли молоко для Надежды Константиновны. Молоко — полный бидон — уже было приготовлено и стояло на подоконнике в кухне. Дома он застал Марию Ильиничну, которая только что прибежала из редакции «Правды».

— Володя, может быть, пообедаешь?

— После митинга, Маняша. И сразу поедем к Наде.

Да, митинг… Сегодня они проходили по всей Москве. Событие, вызвавшее их, болью отозвалось в душе Ильича: четыре дня назад, 15 января, германские белогвардейцы зверски убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Тяжелая потеря…

Выступая с балкона Моссовета, Ленин говорил:

— Сегодня в Берлине социал-предатели ликуют, — им удалось убить Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Эберт и Шейдеман, в течение четырех лет гнавшие рабочих на убой ради грабительских интересов, теперь, взяли на себя роль палачей пролетарских вождей.

Демонстранты стояли тихо, сняв шапки, вглядываясь в лицо любимого вождя, который и сам менее полугода назад чуть не погиб от эсеровских пуль. И в этой настороженной тишине Владимир Ильич продолжал:

— На примере германской революции мы убеждаемся, что «демократия» есть только прикрытие буржуазного грабежа и самого дикого насилия. — Он остановился па мгновение и, выбросив вперед руку, закончил: — Смерть палачам!

— Смерть палачам! — грозно отозвалась толпа.

Домой Владимир Ильич вернулся около четырех и сразу позвонил в гараж.

— Товарищ Гиль? Прошу вас, приготовьтесь, через полчаса поедем.

Через полчаса, наскоро пообедав, он спустился к подъезду вместе с Марией Ильиничной, осторожно несшей бидон с молоком. Машина уже стояла на месте. Это был черный крытый автомобиль, примечательный тем, что, когда в него садились и захлопывали дверцы, вместе с ними автоматически поднимались и подножки.

— Здравствуйте, товарищ Гиль! Поедем в Сокольники, к Надежде Константиновне. А это кто с вами? Ага, товарищ Чубаров! Вы тоже с нами? Помощником Гиля? Гм-гм…

Скажи Гиль, что Чубаров назначен в охрану, Ленин наверняка высказал бы неудовольствие: он терпеть не мог ни опеки, ни особой охраны.