Приключения 1974

 

Вечером, обработав стенограмму допроса, прежде чем уйти домой, Воронов вдруг вспомнил об интервью Мамлеева, которое готовил для печати Сергей Бочаров. Он позвонил ему на работу, но телефон молчал. Воронов набрал номер приемной главного редактора, и секретарша объяснила, что Бочаров сегодня дежурит «свежей головой» в типографии. Узнав, кто звонит, дала туда телефон. Бочарова на месте не оказалось, но его сразу же нашли, и Сергей встревоженным голосом спросил:

— Случилось непредвиденное?

— Почти, Сергей Абрамович. Во-первых, Мельников арестован.

— Знаю. Вся Москва уже знает.

— Возможно. Во-вторых, хотел вам сказать, чтобы вы не печатали интервью Мамлеева.

— Это невозможно. Оно стоит в номере. Я только что вычитал его в полосе.

— Очень жаль, но придется снять.

— Почему? Ведь там не упоминается даже имени Мельникова.

— Зато оно посвящено Родони.

— Он-то не имеет никакого отношения к убийству...

— Как раз наоборот. Он имеет самое непосредственное отношение.

— Вы хотите сказать...

— Я больше ничего не хочу сейчас объяснять, Сергей Абрамович. Прошу настоятельно снять интервью из номера. Если это трудно сделать вам самому, я готов позвонить главному редактору.

— Нетрудно. Хотя будет скандал. Но я кое-что начинаю понимать. Или, по крайней мере, догадываться.

— Вот и отлично, — закончил Воронов. — Об остальном, если захотите узнать, приходите завтра ко мне. Сообщу кое-что. И вам будет что мне рассказать. На том и порешили?

— Порешили; — без всякого энтузиазма откликнулся Бочаров.

Владимир ТУБОЛЕВ Одиночный полет

11 августа 1942 года двухмоторный бомбардировщик № 33 из 127-го авиаполка взлетел с прифронтового аэродрома и взял курс на запад. Экипаж самолета состоял из трех человек. Пилот — капитан Добруш Василь Николаевич, белорус, женат, сорока лет, беспартийный кадровый военный. Штурман — капитан Назаров Алексей Иванович, русский, женат, тридцати двух лет, член партии, кадровый военный. Стрелок-радист — сержант Кузнецов Сергей Павлович, русский, холост, девятнадцати лет, комсомолец, в армию призван в 1941 году.

Самолет имел две пулеметные установки и нес девятьсот килограммов бомб. Он миновал линию фронта и прошел над Белоруссией. Люди, сидевшие в нем, обхитрили противника при переходе линии фронта. Они прорвались сквозь расставленные почти по всему маршруту ловушки: истребительные аэродромы, зенитную артиллерию, аэростаты заграждения. Они скрывались в облаках от увязавшихся за ними возле Минска истребителей. Они проскочили мимо Белостока — там их ждали эрликоны. Они пять часов выдерживали нечеловеческое напряжение ночного полета, когда только фосфоресцирующий свет приборов да зеленоватые точки звезд служили им ориентирами, а единственной связью с окружающим миром был гул бомбардировщика, ставший почти осязаемым, и вторглись в воздушное пространство Германии.

 

...Командир полка полковник Баклыков долго тер ладонью лоб и хмурился. Наконец он поднял глаза на Добруша.

— Садись, Василь Николаевич... — Он подвинул к нему пачку папирос, потом вспомнил, что Добруш курит трубку, и чертыхнулся: — Будь оно неладно!.. Как себя чувствуешь?

Капитан поднял брови:

— Хорошо.

— Ладно. Вот что. Сегодня ночью наши соседи пойдут на Кенигсберг. Мы посоветовались и решили послать тебя с ними...

Многие уже совершали регулярные налеты на военные объекты Германии. Полк сто двадцать седьмой только приступил к ним. Неделю назад на Кенигсберг ушел первый самолет. Потом еще два. Ни один из них не вернулся.

«Так, — подумал Добруш. — Дело упрощается тем, что идти придется с группой. Но техника...»

Новых машин полку еще не дали, хотя и обещали со дня на день.

— Как только мы получим пополнение и новую технику, полк полностью переключится на Берлин, Кенигсберг, Данциг. А без опыта сам знаешь...

— Ясно, — сказал Добруш. — Разрешите идти готовиться?

— Подожди. — Полковник потер ребром ладони переносье и вздохнул. — Как у тебя штурман и стрелок?

— Для такого полета не годятся.

— Подбери сам штурмана и стрелка и доложи мне. Можешь взять из любого экипажа.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Да брось ты эту официальщину! — поморщился полковник. — Мы не на дипломатическом приеме.

— Спасибо, Анатолий Андреевич.

Полковник улыбнулся.

— Вот так-то лучше. Ах, черт! — воскликнул он в следующее мгновение. — Не хочется посылать тебя на это задание. Мне нужен хороший командир эскадрильи. А пока... твое прошлое...

— Не будем об этом, Анатолий Андреевич, — поспешно перебил Добруш. — Оно касается только одного меня.

— Меня касается еще больше, — возразил Баклыков. — Слишком большая роскошь держать тебя на звене, в, то время как у меня нет приличных комэсков. Ну ладно. Иди, возвращайся, и тогда посмотрим...

— Постараюсь.

Выйдя наружу, Добруш посмотрел на восток. Было рано, но небо уже высветлилось. На нем четко рисовалась полосатая колбаса ветроуказателя. Полотняный конус вытянулся параллельно земле. Если бы не чуть заметное трепыхание свободного конца, можно было бы подумать, что он сделан из жести.