Приключения 1974

— Тысячу извинений, товарищ Воронов! В магазин решил сбегать, а то в холодильнике шаром покати. Долго ждете?

Мельников, подхватив покупки под мышку, ловко открыл скрипучий замок и первым нырнул в квартиру. Прихожая, заставленная коробками, футлярами, рамами двух старых велосипедов, увешанная по стенам вымпелами всех цветов и размеров, перешла в такую же захламленную комнату, служившую одновременно и спальней, и ружейной мастерской. В отличие от других известных Алексею домов спортивных знаменитостей, и это удивило Воронова, нигде не было никаких спортивных трофеев. Если не считать с полдюжины подарочных ружей, живописно развешанных на стене вокруг небольшой, но с густым длинным ворсом медвежьей шкуры.

Пока хозяин относил покупки на кухню, Воронов внимательно осмотрелся. Ружья, висевшие на стене, при ближайшем рассмотрении оказались совсем не однородными — среди гладкоствольных стендовых экземпляров висело два нарезных карабина и в изумительном состоянии «бартелс» с двумя — что ныне немалая редкость — нарезными стволами. «Калибр 9,3 миллиметра. Да еще, судя по всему, патрон самый мощный, — прикинул Воронов. — Дорогая вещица! А вот почему верхний крюк, на котором тоже висело ружье, пуст? Можно мимоходом и спросить!»

Единственное, что объединяло все ружья, — наличие разноформатных дарственных накладок, на которых фамилия «Мельников» с различными эпитетами бросалась в глаза даже издали.

Игорь Александрович вернулся в комнату возбужденным. Увидев, что Воронов рассматривает оружие, одобрительно крякнул.

— Да! Старая любовь — собираю достойные железки. Тройничок вы уже непременно отметили?!

Воронов кивнул.

— Сделано еще до первой мировой войны! Пока штуцера в обиход не вошли. Всего штук двести пятьдесят по миру таких наберется. Состояние — будто вчера мастер клеймо поставил. Этот карабин любопытен калибром — «222 Ремингтон Магнум». Новое увлечение — малый калибр, помноженный на высокую скорость пули. — Мельников сбросил с дивана клубок нестираных рубашек, видно приготовленных для прачечной, и развалился, — В теле зверя срабатывает так называемый эффект опрокидывающей пары: зверя независимо от веса валит болевым шоком, да и дыру прошибает с блюдце...

Воронов отметил, что в голосе Мельникова прозвучал неприкрытый патологический восторг убойностью оружия. Алексей, наверно, не смог скрыть своей реакции. Мельников стушевался.

— Ну а там, стандартный «браунинг». А это десяти-зарядный тульский карабин. Любопытен номер — 0001, — не скрывая самодовольства, закончил Мельников.

Воронов, продолжая рассматривать развешанное оружие, внезапно спросил:

— На свободном крюке не «меркель» ли висел случайно? Тот, что вы Глушко подарили?

Воронов ждал любой реакции, кроме этой, — Мельников, будто удар грома настиг его в открытой степи, инстинктивно втянул голову в плечи, но лишь на мгновение, потом удивительно спокойно спросил:

— Алексей... Простите, запамятовал ваше отчество?

— Дмитриевич.

— Так вот, Алексей Дмитриевич, будьте добры, ответьте и вы мне теперь на один вопрос: сколько раз мы с вами обстоятельно беседовали?

Воронов понимал, что отвечать не стоит, поскольку за таким странным поворотом разговора явно скрывался подвох. Но обычное человеческое любопытство — а что выкинет Мельников теперь? — победило.

— По меньшей мере трижды.

— И каждый раз спрашивали вы! А я безропотно отвечал...

— Положим...

— Так вот, уважаемый Алексей Дмитриевич. Мне надоело удовлетворять ваше любопытство, — слова были хамские по сути, но произнесены тоном самым изысканным. — Я ответил вам на все ваши вопросы, касающиеся Мамлеева. И даже больше. Но я — и запомните это, пожалуйста, — наотрез отказываюсь комментировать измышления, которые, по моему мнению, не имеют никакого отношения к мамлеевскому делу.

Воронов собрался уже было совсем возмутиться, но Мельников не дал открыть рта, возвысив голос почти незаметно, но властно.

— Да! Высасываете из пальца! Что здесь висело? Куда ушло? Как отношусь к Глушко? Простите, я считаю это своим личным делом. Понимаю, что веду себя, быть может, не так уважительно, как того требует закон, но мое терпение во времена первых наших встреч дает мне право сказать; что вы перешли все границы допустимого. Мне, наверное, надлежало вам это сказать по телефону, когда уславливались о встрече, но я не знал причин вашего появления. — Мельников пожал плечами и посмотрел прямо в глаза Воронову с такой скрытой силой, которая никак не вязалась с представлением Алексея о собеседнике. Воронов хотел что-то сказать, смягчающее конфликт, но потом передумал. Резко встал из кресла.

— Это ваше право. До свидания.

— И еще один совет. Не тратьте время зря и не тревожьте людей понапрасну!..

— А вот это уже мое право. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы установить подлинную причину трагической смерти вашего друга. Если после всего вами сказанного вы еще можете называть себя другом Мамлеева...

Легкая судорога пробежала по лицу Мельникова. Он не сделал и шагу, чтобы проводить гостя. Воронов сам открыл дверь и медленно стал спускаться по лестнице.