Приключения 1975

Зимой над Новороссийском дуют яростные ветры. Срываясь с перевалов, они, словно лед в половодье, взламывают воду бухты, гонят волну на причалы, обдавая серый ноздреватый бетон жгуче-холодной водяной пылью. Неуютно чувствуют себя в это время люди, неуютно кораблям у пирсов — взлохмаченные валы, точно молоты, бьют в железо бортов, наваливают корабли на молы, превращая в труху прочнейшие, оплетенные тросовой каболкой кранцы.

Ветрен был и тот декабрьский день 1941 года, когда командира крейсера «Красный Кавказ», капитана 2-го ранга Алексея Матвеевича Гущина, вызвал начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев.

Вызов не был для Гущина неожиданностью. Опытный моряк, пришедший на крейсер из академии, он по многим, казалось бы, несущественным признакам чувствовал, что в жизни флота назревают какие-то важные события. Вспомнились недавние дни, проведенные в Севастополе, — гром канонады, тучи белой пыли, поднятые взрывами. Как всегда, крейсер под погрузкой, которая должна была закончиться к шестнадцати ноль-ноль. А с темнотой корабль выйдет в море. Но получилось иначе. На крейсер неожиданно прибыл командующий флотом вице-адмирал Октябрьский.

— Когда планируете отход, Алексей Матвеевич? — спросил комфлот.

— Часов в девятнадцать, товарищ командующий.

— Поздно. Выйдете, как только погрузите войска. Я пойду с вами до Новороссийска.

Еще тогда Гущин подумал, что такая безоговорочность имеет под собой основательные причины. Командующий не хуже его понимал риск открытого перехода — ведь на корабль могла обрушиться немецкая авиация, но тем не менее торопил. Значит, были, были к тому достаточные основания! Эта мысль переросла у Гущина в уверенность, когда в Новороссийске комфлота встретили его сподвижники по управлению флотом и несколько армейских и авиационных генералов. Случайность подобной встречи отпадала. А стало быть…

В штабе Гущин застал представительное собрание. Помимо Елисеева, здесь были командующий эскадрой контр-адмирал Владимирский, его заместитель капитан 1-го ранга Басистый, военком эскадры бригадный комиссар Семин, командиры и комиссары кораблей. Все были спокойны, но под этим спокойствием угадывалась умело скрываемая напряженность момента. Не было сомнения — собравшиеся находились в преддверии каких-то неординарных событий.

Контр-адмирал Елисеев сразу же приступил к делу.

— Штабом флота, — сказал он, — совместно с командованием Закавказского фронта разработан план десантной операции. Согласно плану нам предстоит высадить части 51-й и 44-й армий на северное и восточное побережье Керченского полуострова, а также в Феодосию, чтобы в дальнейшем развить наступление в глубь Крыма и этим облегчить положение блокированного Севастополя. Скажу больше: операция уже началась. Десантники захватили часть намеченных плацдармов и сейчас наступают на Керчь. По данным разведки, немцы спешно стягивают под город силы из разных концов полуострова, в том числе из Феодосии. Настал благоприятный момент для нашего наступления на главном направлении — Феодосийском.

Начальник штаба помолчал и затем четко произнес:

— Военный совет приказывает: в ночь на двадцать девятое декабря высадить десант в Феодосию…

Совместная десантная операция кораблей Черноморского флота, Азовской военной флотилии и войск Закавказского фронта, вошедшая в историю Великой Отечественной войны под именем Керченско-Феодосийской, — одна из крупнейших операций второй мировой войны. Для достижения успеха потребовались силы двух наших армий и основного ядра Черноморского флота. Помимо чисто практических результатов, Керченско-Феодосийская операция вызвала громадный политический резонанс. Разработанная в тяжелейших условиях конца 1941 года, она показала всему миру моральную стойкость советского народа, его вооруженных сил, которые в труднейший час проявили несгибаемое мужество, поразительное стратегическое чутье, высочайшую организованность и воинское мастерство.