Приключения Аввакума Захова

– Что случилось? – спросил Аввакум, стараясь заглянуть ему в глаза.

– Ничего особенного, – ответил Хари. Он немного помолчал. – В сущности ничего особенного не произошло, но мне кажется, что дядя сегодня почему-то слишком возбужден и все время нервничает. То ли он задачу какую решает, то ли ребус, не знаю, только кричит на всех без исключения: «Потише, не шумите!» Ты ведь знаешь, как он любит повторять эти слова, когда чем-то очень занят. Но сегодня он превзошел самого себя и прямо бесится. Да и «боцман» тоже ходит мрачный, как туча, насупился, сопит.

Они сегодня оба как будто не в своей тарелке с самого утра.

Словом, атмосфера довольно безрадостная. А я пригласил

Марию пообедать вместе с нами, понимаешь?

– Понимаю, – улыбнулся Аввакум.

– Втроем нам будет веселее, – заметил Хари.

Тихо падали снежинки, вальс Штрауса по-прежнему звенел над землей.

– Согласен, – сказал Аввакум. Помолчав, он добавил: –

Ты ступай, а я поднимусь наверх, захвачу аппарат. В такую погоду могут выйти отличные снимки.

На этот раз профессор даже не подал ему руки. Накинув на плечи свой шерстяной шарф, он сидел, скрючившись, в «чудо-кресле», будто сложенная пополам мумия, и неподвижно глядел невидящими глазами куда-то в пространство. На столе перед ним валялись тома энциклопедии, словари, математические справочники и листки исписанной бумаги. Ручка арифмометра остановилась на полуобороте.

– Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? – спросил Аввакум. В это мгновение он искренне завидовал ему.

– Потише, не шумите! – ответил профессор, не шелохнувшись, даже не взглянув на него.

Аввакум тихонько прикрыл дверь.

В одиннадцатом часу приехала Мария. Раскрасневшаяся от холода, принесла с собой живительное дыхание снежных гор. Пока Хари помогал ей снять пальто и относил его на вешалку, она, постукивая каблучками, звонко смеялась, и от этого казалась еще красивее.

Стоя в углу, Аввакум навел на них объектив кинокамеры – на нее и Хари – и, улыбаясь, нажал кнопку. Она кивком головы поблагодарила своего жениха, быстро поцеловала его в губы и, вытянув вперед руки, кинулась к

Аввакуму.

– С позавчерашнего вечера вы передо мной в долгу, –

сказала она. – Помните?

– Помню, – ответил Аввакум и впервые в жизни почувствовал слабость в коленках.

– Боцман!

В двери, ведущей на кухню, блеснуло потное красное лицо бывшего кока. Заметив в прихожей гостью, он тут же по-солдатски вытянулся в струнку.

– Слушаю, ваше благородие, – отозвался он. Его голос звучал не в меру серьезно для ее невинной игры.

– Пойди возьми гармонь – и на палубу! – приказала

Прекрасная фея.

Когда он появился с гармонью в руках, Хари сидел в прихожей на единственном стуле и со спокойным видом курил сигарету.

– «Дунайские волны» – засмеялась Прекрасная фея и положила на плечо Аввакума руку. – Он играет одни только вальсы, – шепнула она ему на ухо. Затем спросила: –

Вы танцуете вальс?

– Впервые в жизни, – ответил Аввакум. Неприятная слабость в коленях исчезла.

«Боцман» приподнял растянутую гармонь, и его пальцы зашарили по старым пожелтевшим клавишам. «Жить тебе до ста лет!» – подумал Аввакум и стал про себя отсчитывать: «Шаг, полшага, раз-два-три!» Теперь действительно закружился в танце весь мир. Вешние воды разрушили преграду, и по цветущим лугам с перезвоном бегут ручейки. В лазурном воздухе трепетно блестит серебряное солнце, на изумрудном небосводе плывут лиловые облака.

Яркая радуга то поднимается, то опускается, за нею тянутся пышные шлейфы, и вот она вдруг превращается в огромный фейерверк. С высоты, словно дождь, падают разноцветные капельки света. Шаг, полшага, раз-два-три!

Кто сомневался в том, что мир прекрасен? Из ручейков образуется тихая полноводная река, и в ее голубые воды с улыбкой смотрится небо. Что у него в руках? Кусочек радуги? Но разве радуга способна так благоухать, разве у радуги могут быть волосы, грудь?

– Спокойнее, а то чего доброго вылетим из прихожей на улицу! – смеется Прекрасная фея.

Нет, они не вылетят. Он впервые вкушал до сих пор неведомую ему радость, и не удивительно, если немного перестарался. Открывая новый для себя мир, он, наверно, выглядел смешным.

Аввакум подвел Прекрасную фею к стулу, у которого сидел Хари, и сказал:

– Вот, Хари, твоя невеста. Танцуй теперь с нею ты, а я вас запечатлею на киноленте. В день, когда вы будете праздновать вашу серебряную свадьбу, мы с вами покрутим этот фильм и от души посмеемся.

– Боцман, давай-ка что-нибудь из «Веселой вдовы»! –

кричит возбужденная Прекрасная фея. Глаза ее вызывающе горят, хотя блеск их уже не так ярок.

«Боцман» со свирепым выражением лица растягивает гармонь. Его огромные лапы, кажется, готовы кого-то раздавить. Аввакум нажал на рычажок кинокамеры: в объективе Хари и Прекрасная фея.

Вдруг сверху донесся голос профессора:

– Потише, не шумите!

Он прозвучал, как сигнал тревоги. Все замерли на какое-то время.

– Пойдемте в лес, – тихо предложила Прекрасная фея. –

Хотите?

Обед прошел весело. Даже профессор несколько оживился. Перед тем как выпить свой кофе, он сказал: