Приключения Бесхвостика Пелле

Тут солнечный зайчик попал Пелле на мордочку, и он чихнул.

— Слышали? — торжествующе воскликнула Биргитта. — Пелле чихнул, потому что он очень любит цветы. Папа, можно я возьму Пелле в лес собирать букет?

— Возьми, — сказал папа, — только помни, что подснежники нельзя срывать с корнями.

— Да, но с корнями они дольше стоят, — сказала Биргитта.

— Если все будут рвать подснежники с корнями, через несколько лет в лесу не останется ни одного подснежника. Так что если хочешь на следующий год опять собирать подснежники, оставляй корни в земле.

И Биргитта с Пелле отправились в лес. Только что прошёл дождь, и на дорогах повсюду стояли маленькие лужицы. Пелле остановился и полакал немножко из лужи. «Здорово придумано! — подумал он, облизываясь, — идёшь себе, вдруг захотелось пить — и вот, пожалуйста, вода прямо на дороге. Пей, сколько хочешь!»

В лесу Биргитта нашла полянку с подснежниками и принялась их собирать. Корни она оставляла в земле, как просил её папа.

Тут же росли забавные мохнатые цветы. Они были фиолетовые, а пестик ярко-жёлтый. Пелле подумал, что они похожи на маленькие тюльпаны. Он понюхал один цветок — пахло очень приятно.

— Меня и зовут очень приятно, — шепнул цветок. — Меня зовут Пульсатилла.

— Смешное имя, — сказал Пелле.

— Меня ещё называют прострел, или сон-трава, но Пульсатилла, по-моему, звучит уютнее.

— Безусловно, — согласился Пелле. — Тильсапулла гораздо красивее.

— Подумай-ка, я даже не знаю, что это за цветок, — сказала Биргитта, — надо будет спросить у папы, когда придём.

«Вот так-то, — подумал. Пелле, — язык цветов понимает не каждый».

И они пошли дальше. Вскоре они набрели на место, где было столько подснежников, что земля казалась совершенно белой. Биргитта срывала цветы для своего букета, а Пелле тем временем расспрашивал подснежники об их житье-бытье.

— Спасибо, всё было бы ничего, — сказал один подснежник, — если бы нас не топтали. Эх, если бы все умели ходить, как ты на своих мягких лапках. А вчера заявились двое мальчишек в отвратительных грубых сапогах, так они затоптали несколько сотен наших.

— Собаки тоже ходят очень неосторожно, — заметил Пелле, — не соображают, куда топают.

— О собаках либо хорошо, либо ничего, — сказал маленький голубой цветок поблизости, — если не хотите меня обидеть.

— А ты кто такой? — спросил Пелле нежданного собачьего защитника и подозрительно его обнюхал.

— Меня называют Собачьей фиалкой, благодарю за внимание, — томно сказал цветок, — и я, как видите, буду покрасивее, чем эти убогие лесные фиалки.

— Такой красавец и такое неприличное имя, — сказал Пелле, фыркнув. — Отныне ты будешь называться Кошачьей фиалкой. Это имя тебе подходит больше.

Подснежники захохотали, но тут Биргитта позвала Пелле, и он нехотя покинул весёлую компанию.

— Теперь надо бы найти что-нибудь жёлтенькое, — сказала Биргитта, — тогда букет будет — просто загляденье. Ты не видел здесь одуванчиков?

Но одуванчики ещё не появились, поэтому пришлось удовлетвориться несколькими цветочками гусиного лука. Теперь букет был готов.

— И тебе будет букетик, — сказала Биргитта. Она отобрала по одному цветочку каждого вида, связала их в букетик и привязала его к ленточке Пелле.

— Ты прекрасен, как юный князь весны, — сказала она Пелле, и они пошли домой.

Хотя Пелле и не знал, что князем весны в Швеции на весеннем карнавале называют юношу в красивой одежде с венком на голове, который побеждает сурового зимнего князя, имя ему понравилось.

Когда Биригитта с Пелле вернулись в город, на углу Конькового переулка и Дворцового Взвоза им повстречался вредный кот Монс. Он злобно покосился на букетик у Пелле на шее.

— Добрый день, — сказал Пелле приветливо, — я теперь, как видишь, князь весны.

Монс ничего не ответил. Он просто злобно заворчал и напустил на себя грозный вид. Проводив Пелле взглядом, он тут же направился в сарай в Коньковом переулке. Там уже сидела вся компания — Биль и Буль, и Рикард из Рикомберги, и Фриц, и Фрида, и ещё несколько кошек и котов.

— Это уж слишком! — выкрикнул Монс. Его глаза просто горели от злости.

— Что? — спросил Биль.

— Что — слишком? — откликнулся Буль.

— Пелле Бесхвостый, понятное дело, — буркнул Монс. — Он становится всё хвастливее и хвастливее.

— Что, опять ходит с побрякушкой? — спросил Рикард.

— Нет, от побрякушек мы его, похоже, отучили, — сказал Монс. — Но теперь он нацепил на шею букет и называет себя князем весны. Я спрашиваю: можно это терпеть?

— Может быть, он просто пошутил, — сказала Фрида. Сердце у неё, в сущности, было довольно доброе.

— Помолчи! — оборвал её Монс. — Хвастун и задавака, вот он кто. И я повторяю свой вопрос: можно это терпеть?

— Нельзя! — сказал Биль.

— Ни в коем случае, — сказал Буль.

— Вот именно, — Монс ударил лапой по столу. — Мы должны что-то придумать.

— Поцарапать его, что ли? — осторожно сказал Фриц.

— Болван, — рявкнул Монс. — Ничего умнее, чем царапаться, придумать не можешь. Нет, надо придумать что-то такое, чтобы навсегда отучить его задаваться.

— Это то, что нужно, — сказал Биль.

— Вот именно! — поддакнул Буль.