Приключения бравого солдата Швейка в русском плену

— А-ле-ксандра Фе-до-ровна, — говорил по складам фельдфебель, хлопая солдата по голове книжкой при каждом слоге.

— Ну, на сегодня достаточно, — сказал Воробцов, уходя.

Он шёл медленно и слышал, как солдаты говорили:

— Вот видишь, из-за всякой шлюхи наш брат получает по морде.

«Всюду уже говорят одно и то же», — подумал поручик, и, наняв на улице извозчика, направился к себе домой; там он вытащил из шкафа бумагу и, запершись, принялся писать. Немного подумав, написал несколько строк и только после этого сверху надписал: «Товарищи!»

— Сегодня я иду на базар, — сказал однажды утром Швейк Горжину, собиравшемуся снова посетить своих коллег-официантов, которые из профессиональной солидарности кормили его. — У меня много приготовлено товара, он теперь падает в цене. Хлеб становится дороже, сало тоже. А то ещё вовсе перестанут покупать.

— Швейк, — сказал Горжин, — смотри ничего не болтай. Вчера вечером в «Савойе» у генералов было какое-то совещание, говорят, что в Петрограде революция. Официанты уже слышали, будто там стрельба. Возможно, что там восстали рабочие.

— Да оно уж и тут попахивает, — сказал Швейк. — Оно бы и тут необходимо было сквознячок пустить. Да я ни во что не вмешиваюсь, я человек нейтральный. Так подожди, я пойду с тобой.

И они отправились по грязной дороге к городу.

— Ну так если до чего-либо дойдёт, постарайся ретироваться, — снова напомнил ему Горжин, когда они встретили казачий разъезд.

— Да ведь я человек с головой, — ответил на это Швейк, — я все-таки неглупый. Я буду нейтральным. Уверяю тебя, что со мной ничего случиться не может, как это было с этим Грдличкой, который ходил в Коширжах на «Млынарж-ку». Один раз во время музыки его сын и зять сразились между собою. Ругаются, дерутся, бьют друг друга ногами, вырывают волосы, и люди зовут старика Грдличку, чтобы он пришёл их разнять, потому что это ведь его люди, они его и послушаются.

А он отговаривается: «Мне что за дело, пускай они сами решают свой спор. Я человек нейтральный». Прибежали полицейские, обоих арестовали и посадили в одиночку в Смиховском. участке. Через три дня их выпустили, приходят они домой и давай колотить старика: «Ты что же это, тесть. Тесть, а позволяешь меня, твоего зятя, бить какому-то сопляку!» — говорит один. «Ах, черт возьми, ты мой отец, можно сказать, у нас с тобой одна кровь, меня арестуют, а ты ничего не делаешь!» — говорит другой. В общем, отколотили его так, что свезли его в больницу в карете скорой помощи. Там, когда доктора стали его обкладывать льдом, он и говорит: «Молодые люди! Ради всего святого, послушайте меня, старого человека: когда где-либо затевается скандал, не будьте никогда нейтральными, а будьте радикальными. Станьте или на ту, или на другую сторону и вмешивайтесь в самую суть дела. Бейте кого попало! А если будете нейтральными, то вас станут бить. Вот эти все шишки и ссадины я получил за свою нейтральность».

Через час Швейк оказался на базаре и убедился, что спрос на его товар довольно плох. Никто на его перстни и внимания не обращает; люди ругались и волновались:

— Задержали телеграмму! Из Питера человек приехал.

— Но воинский-то начальник телеграмму получил.

— А почему он её солдатам не прочёл? Мать его…

— На заводах забастовки. Вчера человек из Москвы приехал, говорит, надо бастовать; в Петрограде революция началась, — слышал он всюду.

— Говорят, что царя уже нет.

— Как нет? Разве можно жить без царя?

— Дурак. Без хлеба сдохнешь, а царь тебе на что?

Швейк понял, что начинается нечто важное, и спрятал свои кольца в карман. С базара он пошёл по главной улице навстречу волновавшейся толпе, направлявшейся к зданию воинского присутствия.

Казачьи патрули и стража проезжали и прохаживались беспрерывно, не обращая ни на что внимания, городовые ходили кучками по три-четыре, и, казалось, они насторожились, очень встревожены и чего-то опасаются.

Неожиданно из одной улицы на главную площадь хлынула толпа бастующих, а в центре на шесте трепетало красное знамя. Городовые бросились к знамени, чтобы сорвать его.

Толпа их окружила, и вытащенные ими было шашки были моментально отобраны.

На улице раздался крик: «Да здравствует революция, бейте городовых, бейте сукиных сынов!» На городовых посыпались удары, и те, прикрывая руками головы, старались пробраться сквозь густую толпу.

Стража, состоявшая из солдат, и теперь не принимала никаких мер; вскоре появилась рота солдат с красными бантами на груди.

Их вёл Воробцов; возле здания военного управления солдаты подняли его на плечи, и он, сняв фуражку, закричал:

— Товарищи солдаты и рабочие! В Петрограде революция: царь свергнут. Старое правительство пало, там теперь хозяином Совет солдатских и рабочих депутатов. Полиция уничтожается и здесь, власть переходит в руки советов, которые уже выбираются. Товарищи, мы положим конец войне; земля будет разделена среди крестьян, фабрики будут переданы рабочим. Да здравствует революция, да здравствует революционная армия и пролетариат!

Несколько выстрелов раздалось откуда-то из окон, и пули защёлкали о стену; толпа расступилась.