Приключения Букварева, обыкновенного инженера и человека

«Ну, быть сегодня приключениям!» — подумал Букварев. По спине и плечам у него пробежал озноб, он почувствовал то ли робость, то ли неловкость от соседства этих «дам». Ведь он прежде был честен в  э т и х  делах. Как ему поступить в данном случае, например, с молоденькой? Взять на себя роль взрослого шефа-покровителя или даже «отца». Но тогда насмешек от Губина не оберешься и еще окажешься в дураках. Девчонка, наверное, понимает, чего можно ожидать от такой прогулки в лес…

«Решился следовать за Губиным, так изволь быть последовательным, — укорил он себя. — Терпи, играй свою роль, не гляди унылым бирюком. И будь с дамами любезен и остроумен… Ты никогда не поступал по-губински? Презираешь его? Не презирай. Оглянись на себя…»

— Подвиньтесь, девочки, на пару миллиметров, — игриво попросил Губин, втискиваясь на свободный край заднего сиденья, где уже успели обжиться спутницы. — Видите ли, Василий Иванович, — серьезно и почтительно продолжал он, — у наших прекрасных дам правило: в выходные вставать попозже, понежиться часок-другой, помечтать… Они уже и забыть успели о нашем уговоре, прикрылись казенными одеялами и начали из-под них оправдываться, что-де не надеялись на наше твердое мужское слово. Вот и приопоздали.

Губин покровительственно посмеялся, заглядывая в лица спутниц.

Букварев отметил про себя и нарочитое обращение к нему Губина на вы, и издевательское «Василий Иванович», сказанное для девичьих ушей, чтобы сообразили они, сколь значителен сидящий впереди Букварев.

«За молоденькой примется ухлестывать Губа-не-дура, — это прозвище Губину дал Букварев давно. — Он умеет выбрать цель. А для меня определил Арку». — Рассудив так, Букварев сразу же озорно, но твердо, из принципа, поставил себе задачу, в пику зарвавшемуся другу, обязательно устроить все наоборот, хотя обе спутницы были ему одинаково малоприятны, и его то разогревал интерес, то угнетало ожидание предстоящего дешевого флирта.

Правда, о девчонке в зеленой шуршащей куртке он еще не имел повода думать что-то плохое, да и не думал. Но если она в одной упряжке с Аркой, то что можно ждать?..

— А куда мы поедем? — раздался за его спиной чистый и немного капризный голос, похожий на голос балованного ребенка.

— В самый темный лес с лешими и ведьмами! Натерпишься страху, — тотчас ответил Губин.

— Ой, как интересно! — пискнула девчонка.

Шутка друга показалась Буквареву подходящей. Ему тоже захотелось сказать что-нибудь подобное, и он обернулся с улыбкой, но тут же и осекся. Из-под черных бровей на него в упор глянули большущие девчоночьи глаза. Не размером своим поразили они Букварева, а неуловимо и странно, почти фантастически меняющимся цветом. Букварев не разглядел в них ни белизны яблок, ни черных зрачков, а только видел изумрудно-яркие блики. Он и не сообразил, что в глазах спутницы, как в никелированном шарике, отражаются разноцветные утренние краски.

Губин, конечно, заметил его неловкость и присоединил ее к обширной коллекции наблюдений, которые после превратятся в колкие насмешки.

Но Буквареву плевать было на Губина вместе с его подковырками. Вот глаза у девчонки — это да, это что-то невиданное, необъяснимое, несказанное. И веселые они до отчаянности, и полны любопытства, и таится в них испуг вместе с упрямой решимостью. Просто прелесть, красота чарующая, отнимающая волю и силы…

«Все ли знает она о своих глазах? Должна знать. Женщины на этот счет люди ушлые, — размышлял обезоруженный и ослабевший вдруг Букварев. — И ведь видно, что побаивается она этой вылазки за город, а шагает в неизвестное смело, очертя голову…»

Он глянул в овальное зеркальце перед ветровым стеклом, и ему понравилось, что платок на голове девчонки повязан глухо, закрывал уши и почти весь лоб. Он любил, когда так повязывалась жена. Но ему снова представились полные коленки девушки, обтянутые синей хлопчатобумажной тканью, и он опять поежился, утих…

Машина мчалась на юг, по Пошехонскому шоссе, которое славилось ухабами и глубокими колеями. Тут нужен был верный шоферский глаз и крепкие руки. И Букварев на какое-то время забывал обо всем, напрягаясь всем телом перед очередной колдобиной. В более благополучных местах его занимали быстро сменяющиеся березовые перелески с высокой пожухлой травой, еще не убранные поля яровых, деревни вдали, ветхие мостики через ручьи. Он отдыхал по-настоящему и ощущал, что за его спиной сидит, и, наверное, тоже любуется пейзажами большеглазая девчонка.