Приключения Буратино (тетралогия)

– Но посуди сам… Моя мечта – вернутся домой, к жене и детям. Я не видел их уже четыре с половиной года. Победа даст мне свободу и славу. По дороге домой я буду участвовать в играх как рудиарий и вернусь домой не с пустыми руками…

– Друг мой, ты же не исключаешь возможности погибнуть сегодня? – спросил Урсус. – А то, что предлагаю я, даст жизнь и свободу нам обоим.

– Это так. Но только в случае успеха. Ты же не исключаешь возможности того, что мы оба погибнем? – в свою очередь поинтересовался Хаган.

– Все может быть… Но если мы погибнем, то как свободные люди, – нашёлся Урсус, – а не как грызущие друг друга собаки, которых стравливают ради потехи.

– Это как раз волнует меня меньше всего. Неужели ты думаешь, что за столько лет в неволе я не привык к этому? Если послушаю тебя, то в лучшем случае стану беглым рабом, соучастником убийства римского наместника. Такая свобода ненадолго… Мне нужен деревянный меч любой ценой!

Хаган треснул кулаком по столу, на котором лежал его свеженаточенный гладиус. От удара оружие соскользнуло со стола и воткнулось в земляной пол.

На секунду Урсусу показалось, что договориться с упрямым германцем не получится. Но тут на ум пришла строка из агмоновой оды: «Есть, знать, в крови у германцев понятье о чести…»

– Тогда подумай о том, какой статус будет более уважаем твоими соплеменниками. Какого отца будут больше почитать дети? – произнёс он проникновенно. И с чувством указал на торчащий из земли меч. – А вот и знак, подтверждающий правоту моих слов.

И в этот самый момент гладиус, как специально, накренился и упал плашмя.

Тогда Хаган молча протянул товарищу руку. Урсус так и не понял, что помогло больше: воззвание к чести или суеверие…

Они приступили к обсуждению деталей покушения и последующего побега. Подъем Урсуса на балкон прокуратора пару раз отрепетировали, используя стену барака.

Житинжи убеждать не пришлось совсем. Было похоже на то, что хитрый негр всегда был готов к бунту и только и ждал того, чтобы кто-то наконец взялся за его организацию. Урсус условился с ним, что, когда в загон ворвётся Хаган, бестиарий подобьёт товарищей перебить охрану, а дальше они совершат групповой побег вместе с теми гладиаторами, которые захотят присоединиться к мятежникам.

О своих планах касательно прокуратора Урсус рассказывать не стал и просил негра никому не говорить о бунте до самого его начала. Житинжи пообещал, хотя и уверил, что не сомневается в своих парнях – по его словам, обсуждение вариантов побега было любимым развлечением перед отходом ко сну в их бараке. Он объяснил, в свойственной ему лаконичной, но образной манере, что главная особенность работы бестиариев – чрезвычайно высокая смертность, даже по сравнению с гладиаторами других специализаций. Всех их рано или поздно ждала страшная смерть, не исключая и самого Житинжи, который уже чувствует приближение старости и становится не так быстр. Лучше относительно безболезненно умереть от человеческого оружия, чем от зубов или когтей хищника.

– Тигр рот – плёхо. Копё легионер – хорошо.

К Агмону Урсус не пошёл, так как не хотел даже пытаться подключить грека к «спартаковскому движению». Он свободный человек, копит деньги себе на пенсию, пускай и дальше живёт спокойно, насколько это возможно при его профессии. Зачем ломать парню жизнь?

* * *

– Агмон, ты что здесь делаешь? – изумился Урсус.

– Если честно, я и сам не знаю, – ответил Агмон. – Когда все это началось, когда убивали надсмотрщиков, я стоял в стороне. Но когда я увидел, что ты ранен, я понял, что должен тебе помочь. Ведь я обязан тебе жизнью!

Урсус огляделся. Оказалось, он лежал на кушетке в кабинете декуриона. Этажерка была повалена на пол, античный бюст разбит, а свитки разбросаны по полу.

Любое движение отдавалось болью в раненом боку.

Внезапно в поле зрения появилось ещё одно озабоченное, забрызганное чужой кровью лицо.

– Скажи, что нам теперь делать, Урсус? – это был Хаган.

– Для начала расскажи, что произошло, пока я, видимо, был без сознания, – попросил его Урсус.

Выяснилось следующее. Один из преторианцев-охранников Пилата все-таки успел дотянуться до убийцы своего подопечного копьём. После того, как Урсус отключился, бунт возглавил Хаган. Из полусотни присутствующих в загоне гладиаторов к бунтовщикам присоединились почти все, отказались лишь трое или четверо. В загон со стороны арены попытались проникнуть преторианцы с легионерами, охранявшими ипподром по периметру. Их атаку удалось довольно легко отбить. Римляне отступили, оставив трупы десятка товарищей. Из гладиаторов не пострадал никто. Тогда Хаган по плану, который они обсуждали с Урсусом утром, решил пробиваться за лошадьми на территорию кавалеристской турмы. Гладиаторский лекарь перевязал Урсусу рану. Предводителя восстания понесли на носилках. Лекаря прихватили с собой.