Приключения Буратино (тетралогия)

– А почему нет? Вот только в обозримом будущем вряд ли это станет возможно, – перешагнул фактологическую растяжку Амир. – Для начала самое простое – ограничение рождаемости. Чайлдфри и тому подобное… А космос подождёт… Подождёт, пока человечество станет к нему готово. Это сейчас нет такой возможности, но представь себе институты со штатом из учёных, которые способны накапливать знания вечно. Которых не остановит ни смерть, ни маразм. Когда-нибудь придумают они способ, как полететь к другим звёздам и обосноваться там. И наполнятся тогда каюты космических транспортов топотом маленьких ног и детским смехом… Согласен теперь, что перенаселение тоже не проблема?

Даниэлю ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Амир откинулся на спинку стула и убрал руки за спину.

– Тогда всё! Всё остальное – это подвиды этих трёх основных аргументов против бессмертия.

– Не может быть. Подожди! – Даниэль даже пощёлкал пальцами. – Мне надо подумать…

– Конечно-конечно. Жду. Давай, накидывай. Только не спеши, пожалуйста, – великодушно разрешил Амир.

– А я вот, что думаю, – сказал писатель с серьёзной миной. – Человека с детства готовят к смерти и настраивают против вечной физической жизни. Все бессмертные сказочные персонажи ущербны морально и физически. Дракула пьёт кровь и боится солнца, Кощей Бессмертный вечно пакостит и вообще – скелет, Вечный Жид весь покрыт язвами, шляется и стена́ет…

– Изначально, природой, организм человека рассчитан на тридцать пять лет, – подхватил Амир. – Именно столько, в лучшем случае, жили наши пещерные предки. Механизм смерти зашит в человека на биологическом и интеллектуальном уровне. Пока человек мог охотиться и обеспечивать себя пищей, он был нужен своему племени, когда терял хватку и зубы – ему становилось грустно от осознания своей бесполезности, и он умирал. Тысячелетиями учились оттягивать сей трагичный конец. Сейчас в среднем живут восемьдесят. Так почему не пойти дальше?! Вы сначала попробуйте жить вечно, потом говорите. Никто ж не пробовал. Не понравится – всегда есть выход, вечная жизнь – это не приговор…

– Кстати о приговорах. Представляете пожизненное заключение? Для бессмертного это, пожалуй, похуже смертной казни, – заметил писатель.

– Эту сказку мы знаем. Тоже арабская. Про джинна в лампе, – напомнил Даниэль.

Глава 4.

Ещё через неделю в том же составе снова бродили они по Иерусалиму. Уже посидели в ресторане, отобедали в компании ставшего традиционным кальяна, погуляли, беседуя, и находились теперь в процессе перемещения к месту, где можно было бы как следует промочить горло.

Именно в этот вечер палестинцам надоело просто запускать ракеты, как тарелочки для стендовой стрельбы, чтобы израильтяне могли убедиться в меткости своих лазеров. Интифа́да34 приобрела более серьёзный характер: к обстрелам добавились теперь вспышки народного арабского бунта на местах, ничуть не более осмысленного и не менее беспощадного, чем русский. В городах со смешанным арабо-иудейским населением по улицам носились толпы молодых арабов, били евреев и громили еврейские магазины, кафе и рестораны. Евреи очень быстро поняли, что должны что-то противопоставить этой угрозе; по улицам стали носиться толпы молодых евреев, бить арабов и громить арабские магазины, кафе и рестораны.

Полиция была бессильна в этой ситуации. Блюстители порядка скромно стояли в сторонке, нервно курили и держали рабочую руку у кобуры. Редкие герои, которые пытались исполнять свои обязанности по служебной инструкции, имели абсолютно равные шансы огрести от любой из враждующих сторон. И огребали. Страшно. Часто камнями. И имели потом возможность обсуждать тяготы несения службы по охране порядка с соседями по палате реанимационного отделения.

Три товарища брели по фешенебельной улице Царя Давида. Когда они пересекли Таможенную площадь и оказались на улице Царя Соломона, Буратино зазвучал тревожно:

– Малыш, внимание! По улице Султана Сулеймана из Восточного Иерусалима навстречу вам двигается толпа арабских погромщиков. Если не свернёте, встретите их через три-четыре минуты.

Малыш ощутил противный холодок под ложечкой и начал лихорадочно искать не вызывающий подозрений предлог для того, чтобы свернуть с опасного пути… Но в голову, как назло, ничего не приходило. Тут он увидел вывеску бара впереди через дорогу. Он подумал, что в помещении будет всё-таки безопасней, чем на улице, и остановился.

– Господа! А нам обязательно идти в этот ваш кабак? Я что-то устал сегодня. Давайте посидим… вот здесь, например.

И он указал на бар.

– Ты с ума сошёл, Даниэль? Это для миллионеров, туристов и лохо́в. Кружка пива полтинник стоит! – урезонил его Бронфельд.

– Я угощаю! Мне сегодня премию дали, – соврал Малыш.

Араб посмотрел на него подозрительно.

– Вот всю премию здесь и оставишь. Потерпи, мы уже совсем рядом. А по поводу угощения – не забудь.

Малышу ничего не оставалось, как пойти за ними.

– Минута до столкновения, – безнадёжно констатировал Буратино.