Приключения Чикарели

— А вы, оказывается, толковый человек, — похлопал меня по плечу городской голова. — Эй, стража, отведите их в мой особняк, заприте, накормите, а утром приведете во Дворец приемов, пусть посостязаются с нами во лжи.

— Слушаюсь! — отдал честь начальник караула и предложил следовать за ним.

Нас поместили на четвертом этаже особняка городского головы, принесли еды, постелили в просторной комнате, заперли дверь, к которой приставили часового, и ушли.

— Ты что, в самом деле решил примкнуть к ним? — обиделся на меня Чикарели, когда нас оставили одних. — А я тебе доверял.

— Постой, мальчик, не мешай думать, — я нервно ходил от стены к стене. — Подождем, пока стемнеет.

Мы поели и решили немного отдохнуть. Было уже поздно, и Чикарели незаметно для себя уснул, не раздеваясь. Мне пришла в голову мысль использовать план побега, который из приключенческих книг знает любой мальчишка. Я разрезал простыни и скатерти, крепко связал их и подошел к двери. За дверью слышался мерный храп часового. Этого я и ждал. Я привязал конец самодельной веревки к ножке кровати, выглянул в окно, нет ли кого-нибудь в саду, сбросил вниз другой конец веревки и разбудил Чикарели.

— Ну, дружище, ты готов? — я кивнул на веревку.

Поняв, в чем дело, Чикарели так громко крикнул «ура», что мне пришлось прикрыть ему рот ладонью, чтобы не проснулся часовой, но тот храпел во всю мочь.

Я велел Чикарели спуститься первым. Едва его ноги коснулись земли, он стал тихонько насвистывать, подавая мне сигнал. Наконец я спустился тоже.

— Ты что так долго? — шепнул он.

— Лгал, — весело ответил я.

— ?

— Мы же обещали придумать такую ложь, от которой у них отвиснут челюсти.

— И что?

— Я оставил им записку: «С утра ждите нас во Дворце приемов. Если не дождетесь, начинайте заседание без нас. Советуем набраться ума». Представляешь, Чикарели, какой замечательный лжец мог бы выйти из меня? Меня бы тут же без раздумий выбрали президентом Академии лжи, и я бы звался Шельмой Вторым, — засмеялся я.

— Ты самый честный человек на свете, дай я тебя поцелую, — Чикарели обнял меня и чмокнул в щеку.

— Ну-ну, малыш, — расчувствовался я, — не время для поцелуев, бежим отсюда, пока нас не хватились.

Крадучись, мы выбрались из сада и задворками выбрались из города. Где-то далеко-далеко мерцал тусклый свет, и мы взяли курс на него.

ЕШЬ БОЛЬШЕ, БОЛТАЙ МЕНЬШЕ

Русло высохшего родника, по которому мы углублялись, становилось все шире и таинственнее. По пути нам попадались темные пещеры, из которых раздавались вздохи и стоны.

— Что это за стоны? — всякий раз недоуменно спрашивал Чикарели.

— Так стонет земля, которой люди принесли много страданий.

— Неужели земля чувствует что-то?

— А ты как думал? Природа — это хрупкое сердце земли, она чувствует и переживает так же, как сердце человека. Природу надо не покорять, а беречь. Мы вникаем в тайны природы и разрушаем ее, вместо того, чтобы уловить их суть и сберечь это чудо для потомков. Подумать страшно, что мы вытворяем с природой. А ведь это обернется бедой для нас самих. Будь у меня собственная радиостанция, я бы передавал ежедневные сводки о состоянии Земли, просил бы, нет, требовал бы беречь природу:

НЕЛЬЗЯ РВАТЬ ЦВЕТЫ!

НЕЛЬЗЯ ЛОМАТЬ ДЕРЕВЬЯ!

НЕЛЬЗЯ ПОВОРАЧИВАТЬ РУСЛА РЕК!

НЕЛЬЗЯ ПРОИЗВОДИТЬ ВЗРЫВЫ!

Земля ведь тоже живой организм. Представь, что все это происходило бы в твоем организме, что бы с тобой произошло?

— Я бы… я бы, наверно, лопнул.

— В том-то и дело, мой милый, что Земля тоже однажды не выдержит издевательства над собой и лопнет. Ей с каждым днем все труднее сопротивляться.

— Я никогда не забуду того, что увидел здесь и услышал от тебя, — сказал Чикарели.

Мы пересекли два-три ущелья и оказались перед новой городской стеной.

— Опять какой-то город, — недовольно сказал Чикарели.

— Да, город, — ответил я, не меньше него уставший от неприятных встреч, — но выхода нет, надо идти.

Едва мы вошли в город, как в нос нам ударил запах прогорклого жира. На центральной площади был установлен огромный памятник столовой ложке. На крыше каждого дома, как древки, торчали такие же столовые ложки, только размером поменьше, а на дверях и ставнях были изображения тех же ложек, сделанные масляной краской. На улицах не было никого. Город словно вымер.

— Эй, кто-нибудь! — звонко крикнул Чикарели.

И в тот же миг окна домов распахнулись, и в них высунулись упитанные физиономии с невероятно большими ртами.

— Чего разорались? — завозмущались они. — Не даете людям отдохнуть.

— Мы хотели поприветствовать вас, — ответил я.

— Нечего, — ответили они в один голос и дружно захлопнули ставни.

Мы с Чикарели растерянно переглянулись и, честно говоря, обиделись. Мы уже решили идти восвояси, как вдруг зазвенели колокола, и кто-то зычно крикнул с городской башни:

— Пора вставать, сограждане, время обедать!

— Любопытно, — сказал Чикарели, и мы решили вернуться на городскую площадь к памятнику столовой ложке.