Приключения доктора

«Петров, — это уже околоточный, — стоял с такой физиономией, что мое терпение лопнуло. Я и раньше полагал подать на него рапорт — совсем бестолковый человек! Но как только я увидел то, что заставило Петрова оплошать, мое мнение переменилось, и теперь я прошу никаких мер к нему не принимать!»

Решение же мирового судьи, на рассмотрение которого — через пару дней — поступило дело, изумляет своими формулировками, мягко говоря, далекими от юриспруденции. Мы не станем цитировать всё постановление, но выдержку из него приведем:

«…из чего несомненно следует, что причиной несчастья стало злодейское намерение — равно и нелепое, и смешное. Анекдотичность ситуации заключается в том, что потерпевший стал таковым по собственному небрежению даже к основам воровского ремесла, ведь это ремесло оказалось для него в диковинку. Суд возмущен представленным делом: большей нелепицы ему не приходилось рассматривать! С другой стороны, достаточной компенсацией за напрасную трату общественного времени суд полагает те смех, и корчи, и слезы из глаз, которые обуяли собравшуюся публику и не оставляли ее до самого конца заседания!»

— Матерь Божья, — повторил Петр Васильевич, склоняясь над тощим плюгавым человечком в нелепо съехавших с носа очках. — Вы!

— Это кто? — спросил Михаил Георгиевич, присаживаясь рядом на корточках.

— Инспектор, — коротко ответил Петр Васильевич. — Тот самый.

— Аааа… — застонал человек.

— Чудеса…

Перед ошарашенными Петром Васильевичем и Константином — а теперь и перед Михаилом Георгиевичем — действительно лежал тот самый санитарный инспектор, визит которого в сливочную лавку мы описали выше. Но это уже был не тот уверенный в себе и слегка хамоватый вымогатель, подвизавшийся терроризировать торговцев Васильевской полицейской части. Перед управляющим, доктором и дворником навзничь лежал потерянный, с гримасой отчаяния и боли на лице и с почти сумасшествием в ослепших без очков глазах страдалец. И ему было от чего страдать!

Прежде всего, лежал он в самой что ни на есть настоящей выгребной яме и, как и было отмечено в докладе городового, с головы до ног — целиком, без изъятия! — был перепачкан коровьи навозом. Очевидно, именно в эту яму по специальным желобам поступали отходы жизнедеятельности живших на ферме животных, а уж из нее они вывозились в санитарных бочках.

Далее, часть его туловища оказалась буквально погребена в навозе: если голова, левые рука и нога и левая половина груди хотя бы лежали поверх зловонной массы, то вся правая половина ушла под нее. И не просто ушла, а под тяжестью двух навалившихся на нее бочек, причем не санитарных, а каких-то других. Каждая из них была внушительных размеров — больших, чем обычно, — дубовой или какого-то похожего на дуб материала и стянутой обручами с гравировкой:

— Vignoble Pierre Ducas[29], — присмотревшись к одному из обручей, прочитал Михаил Георгиевич. — Вино?

— Откуда у Лидии Захаровны французские вина? — удивился Петр Васильевич. — Да еще в таком количестве?

— Аааа… — снова застонал инспектор.

— Помолчите! — отмахнулся от него Петр Васильевич и — осторожно, так, чтобы самому не свалиться в выгребную яму, принялся — в свете нового импровизированного факела — рассматривать навалившиеся на инспектора бочки. — А это весьма интересно, ей Богу!

— Что там?

— Бочки не раз вскрывали, а затем опечатывали снова.

— Аааа…

— Да замолчите же вы!

— Думаете, в них не вино?

— Аааа…

— Вино. Вот только какое?

Петр Васильевич отвернулся от бочек. Он и Михаил Георгиевич начали осматриваться, но первым повисшую на балке доску заметил Константин:

— Глядите! — махнул он рукой куда-то ввысь.

Петр Васильевич и Михаил Георгиевич задрали головы и ахнули:

— Так вот почему нет освещения! — воскликнули они почти в голос. — Проводка оборвана!

— Доска ему на голову вот-вот упадет!

— Аааа… АААА!

Петр Васильевич — он был повыше — подпрыгнул, пытаясь дотянуться до балки, но тщетно: высота потолка была внушительной, балка находилась почти под ним, поэтому и попытка добраться до нее, подпрыгнув с пола, была заранее обречена на провал.

— А если шест какой-нибудь взять?

Петр Васильевич покачал головой:

— Бесполезно. — И добавил: «Нужно его как-то вытаскивать. Иначе ему и вправду конец!»

Сказать, однако, было легко, а вот сделать — не так-то просто. Навалившиеся на инспектора бочки были полны: постукивание по ним показывало это явно. Краны же, какие есть у любой из винных ёмкостей, оказались с недоступной стороны: выпустить из бочек вино и тем облегчить их тоже не представлялось возможным! Зато, по крайней мере, объяснилась загадка с невероятным количеством «крови», залившей пол и даже выливавшейся в щель под входными воротами. Это было содержимое других — разбитых — бочек, обломки которых валялись в этой части фермы повсюду. Странно, конечно, что вином, как и кровью, тоже не пахло, но с этой загадкой можно было разобраться и позже. Пока же приходилось торопиться и что-то изобретать.