Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин

Вихрем метнулся он на своего врага, загородившего выход. С силой безумного отчаяния заработала дубинка, хлеща и раздирая тестообразное тело… И хотя дышать было нечем, Николка ревел, не переставая, как разъяренный буйвол…

Мы еще поборемся!..

Задний лейкоцит, переваривая жертву, не двигался с места. Николка оглянулся на него и с новой надеждой удесятерил стремительность и свирепость атаки.

— А-а-а!.. Та-ак! Вре-ешь, я человек, а не тесто!.. Я тебе покажу, мерзкий студень! Я тебе покажу, как жрать человеков!..

Он нисколько не изумился, когда истерзанный, оглушенный лейкоцит вдруг втянул в себя свои щупальца, собрался в комок и униженно прижался к одной из стенок канала.

— Ага! Получил! Струсил!.. — торжествовал Николка, нанося последний, самый тяжелый удар, от которого свернувшийся в комок враг распался надвое…

Теперь ему нужно было бежать: проход освободился. Но он вспомнил о враче. Может быть, Скальпель еще жив? Может быть, удастся спасти его?.. Окрыленный легкой победой, он напал на второго лейкоцита с той же сокрушительной стремительностью.

— Отдавай сюда Скальпеля! Отдавай, негодяй!! — ревел он, тыча в него дубинкой.

— Отдавай, несчастное, прокисшее тесто!!..

Очень вероятно, что ему удалось бы вырвать своего друга из безграничной пасти животного. Вырвать, если не живым, то мертвым: лейкоцит уже собирался изрыгнуть его, из-за перегрузки не имея свободы движений. Но… Николка напрасно мнил, что его первый враг уничтожен… Распавшийся надвое лейкоцит не погиб, а образовал два новых существа. И эти оба, подкравшись неслышно сзади, одновременно сжали его с двух сторон. Сжали холодным и могучим объятьем, от которого спасения не было…

Нападение произошло так неожиданно, что Николка в полной растерянности и в диком ужасе завопил, потеряв способность рассуждать:

— Караул! Помогите! Кара…

Последний слог оборвался, чтобы никогда не быть произнесенным.

Исчезло все. Мрак, безмолвие и одуряющая духота со всех сторон стиснули трепетавшее в судорогах тело несчастного путешественника по миру малых величин…

Впрочем, еще один раз ему удалось на мгновение освободить голову.

— Помо… — глухо прозвучало в последний раз.

* * *

Вано Сванидзе вздрогнул и проснулся… Да! Так и есть: его сожитель с кем-то боролся!..

Нащупав под подушкой неразлучный кинжал, Вано зажег свет и… и жестоко разочаровался.

Змеей извиваясь по койке, в одежде и сапогах, метался Николка, имея на голове тяжелую подушку. Но он был один, никто его не душил…

— Кацо, эй, кацо! Зачем кричишь?

— А… брр… — дрожал Николка, не желая возвращаться из потустороннего мира и свирепо тиская подушку.

Вано соскочил с кровати и не без труда отнял у друга воображаемого врага. Электрический свет упал на глаза.

— Где враг? Где враг? — вскочил Николка в диком возбуждении. И вдруг… все понял. Уставился мутными от кошмара глазами на рассыпавшегося хохотом Сванидзе, потом перевел взгляд на столик, где покоилась «Анатомия и физиология», и наконец сам залился радостным звонким смехом…

Если бы кто-нибудь заглянул в это время в квартиру фабзавуков, он увидел бы умилительную картину: сожители, сидя друг против друга, каждый на своей койке, без удержа хохотали, не говоря лишних слов и не объясняя причины смеха.