Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин (худ. Львов)

— Мы находимся на груди. На груди человека, который, по всей вероятности, спит, лежа на спине… Теперь вы хотите спросить, как я это узнал?.. (Николка совсем не имел такого намерения, ибо, запустив руку под себя, тянул второй шар). А вот как. Прежде всего, этот подземный гул производят легкие и сердце. Как вам известно, их лучше всего выслушивать — у больного, к примеру, человека — спереди, т. е. на груди. И затем: если бы мы были на спине, то не сидели бы подле такого волоса; на спине имеется лишь пушок… Вот…

Николка залпом выпил содержимое второй клетки, сморщился и невольно произнес:

— Ну и гадость!..

Врач не выдержал роли и прыснул:

— Ха-ха-ха! Вот и вы приобщились к людоедству!.. Ха-ха-ха!..

Николка не отставал: раз дело сделано, можно и похохотать. «Идеальная» пища и крепко набитые желудки сказались в припадке неудержимого смеха. Необычайность обстановки и засаленный вид приятелей только подливали масло в огонь. Их хохот увеличивался при взгляде друг на друга…

Сальный проток никогда не видал такого веселья. Оно плескалось через края ямы и на целый сантиметр разливалось кругом…

В самый разгар буйного веселья, когда ему оставалось весьма немного, чтобы перейти норму, когда Скальпель катался мячом по яме, захлебываясь и от смеха, и от жира, а Николка дико выплясывал неизвестно что, — оглушительный их хохот вдруг покрылся в тысячу раз более оглушительным ревом… Одновременно поднялась такая канонада («от сокращения мышц», — пояснил перепуганный врач), что уши никакого микроскопического существа не выдержали бы, если бы их не закупоривал жир. Все тело заколебалось… Жировые клетки сорвались и запрыгали, как бешеные.

— Хозяин проснулся, — догадались приятели и поспешили обвязать себя вокруг пояса старым, надежным волокном. Они приготовились не напрасно.

«Хозяин» принял сидячее положение, мощно потянулся, и «гости» бомбой вылетели из сального протока, атакованные по всем направлениям жировыми клетками.

8. — Повторение воздушного трюка. — Бамбуковые заросли. — Экскурсия врача к предкам человека. — Канал потовой железы. — Хозяин гимнастирует. — Скальпель говорит о значении потовых желез. — Николка отравляется углекислотой. — Врач исполняет анекдот в лицах. — Холодный душ. — Последнее пророчество врача. — Встреча с лейкоцитом в потовом канале. — Неравная борьба. — Конец путешествия. — Умилительная картина

— Эка, зажаривает! — успел таки вымолвить крайне довольный Николка, прежде чем его тело стало рисовать в воздухе причудливую ломаную линию.

Его друг — неразлучный, благодаря канату, — описывая и руками, и ногами, и носом те же сложные параболические движения, не выявлял огромной радости по поводу изменившегося положения вещей. Как-никак, возраст Николки обладал перед его возрастом известной привилегией — в смысле более легкой приспособляемости к многообразным случайностям их новой жизни. Эти случайности, пожалуй, даже успели войти в кровь и плоть Николки, словно он их всосал с молоком матери и, кроме истинного удовольствия, ничего другого не доставляли. Скальпель, наоборот, по свойствам своего организма, скорей был склонен к консерватизму; например, он всегда предпочел бы пребывание в мягкой жировой яме тому безрадостному и бесперспективному полету, который они совершали теперь, кувыркаясь, подобно цирковым клоунам, и ударяясь то о дырявое полотно рубашки, то о волосатую кожу пробудившегося хозяина. Собственно говоря, они снова (который уже раз!) проделывали свой старый, хорошо испытанный воздушный трюк, — разве только с некоторыми вариациями, привнесенными особенностями новой обстановки.

Тут, чтобы читателю не было странным, — как это, совершая столь часто свои необычные полеты, наши приятели до сих пор не сломали себе позвоночника, — необходимо замечание.

Дело в том, что, уменьшившись до размеров микроскопических существ, — существ, перед которыми даже едва заметная солнечная пылинка становилась громадной величиной, — Скальпель и Николка теперь так мало тяготели к земле, приобрели такую легковесность, что незаметные для нормального человека воздушные течения для них являлись мощными колебаниями и токами. Эти токи, исходящие от всех предметов с температурой выше температуры окружающего пространства, поддерживали приятелей при их падениях, ослабляли силу ударов и столкновений и всякое падение превращали почти в плавный, неопасный спуск.