Приключения Дворкина. Пандемия

Колдунья кивнула. Наложила свои ладони на рану. Не обращая внимания, что ее кровь из раненного плеча смешивается с кровью инквизитора. Зашептала что-то, прикрыв глаза. И тут же через пару секунд вдоль ее пальцев появилось непонятное золотистое сияние. Рана судорожно сжалась и стала затягиваться, оставаясь всего лишь багровым рубцом на животе потерпевшего. На все это второй инквизитор смотрел, если не с удивлением, то широко распахнув глаза, безусловно. Шепча какие-то свои молитвы. Всего лишь пару минут понадобилось Агри, чтобы парень неожиданно захрипел, глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Что со мной было?– чуть сиплым голосом спросил он, осматриваясь вокруг с понятным недоверием.

– Агриппа, это супер!– похвалила ее Яна, снимая процесс излечения на телефон.– Мы взорвем интернет, если выложим этот в сеть…

– Убери телефон…– прошептала ведьма, вымучено улыбаясь, а потом у нее перед глазами все поплыло, и она полностью лишившаяся сил, потеряла сознание, оставив нас один на один с инквизицией.

12

Киев 2020 год

Март

Когда Петр провалился в портал, то впервые понял, что жизнь колдуна не такая уж сладкая, как пишут в сказках. Для начала поток ледяного холода захлестнул его по самую макушку, накрывая холодной волной ужаса. А потом…Потом он начал отчаянно задыхаться, жадно глотая враз посиневшими губами воздух, будто тонул в этом омуте. Эта борьба не на жизнь а на смерть длилась, казалось, бесконечно долго. Секунды стали часами, а минуты сутками, тянувшись безумно долго. Заставляя организм работать на пределе своих возможностей. Он, как будто, проваливался в более плотные слои какой-то непонятной жидкости, отчаянно пытавшись выбраться, а когда дыхание совсем перехватило, все разом закончилось, словно Петр рвался, рвался наружу, а потом раз…и провалился куда-то в полный вакуум, непонятное безвоздушное пространство, в котором он вдруг стал парить, потеряв окончательно вес. Это было удивительно и неожиданно! Бывший президент Украины открыл рот, чтобы что-то сказать, позвать на помощь, не видя вокруг себя ничего, кроме непроницаемой Тьмы, но вместо членораздельных звуков из горла вырвалось непонятное бульканье, а потом его разорвало. Острая боль пронзила все тело до самых пяток, раздирая, разрывая мышцы и сухожилия на самые маленькие части. Петр, словно разделился на сотни и тысячи маленьких частиц, разметавшихся по непроглядной мгле, и наступил период паники. Ему показалось, что собраться воедино он не сможет уже никогда. Боль была настолько нестерпима, что мозг просто отключился, приняв на себя роль стороннего наблюдателя, даже не пытаясь подать остальным частям тела какие-либо команды, закрывшись спасительной темнотой. Сознание покинуло главу государства, будто выключили свет вокруг. Только боль, он и темнота…

А потом все неожиданно закончилось. Раздался легкий хлопок, какой бывает, когда лениво хлопнешь в ладоши, и Петр Алексеевич понял, что тело каким-то чудесным образом собралось по частицам вновь в единое целое. Он мог пошевелить рукой, ногой и даже что-то сказать. Попробовал…Только вместо слов получилось какое-то малопонятное мычание. Мышцы ломило и выкручивало от тупой, тянущей боли.

В лицо брызнули чем-то холодным. Он облизнул пересохшие губы, жадно проведя по ним языком. Комнатной температуры водичка, после ледяного холода Тьмы, окутавшего его со всех сторон, была горячее кипятка. Волошенко сплюнул и открыл глаза:

– Где я?

Вокруг была незнакомая комната, с довольно скудным, спартанским интерьером. Старый потертый, еще советский диван расположился на своих покосившихся ножках где-то далеко в углу, рядом стол раздвижной, как был у него в юности и несколько газет, смятыми пачками валявшимися на не застеленном дощатом полу, выкрашенным красной половой краской году эдак в 40-ом.      Все это настолько напоминало ему его совковое голодное детство, что он ужаснулся, видя такую картину вокруг. А не умер ли он? Не придется ему заново пережить всю свою непростую жизнь, чтобы оценить со стороны все свои грехи и проступки?

– Бред…– проговорил он, пытаясь повернуться.

– Я уж думала ты не проснешься…– раздался над его головой голос не Петра и Павла, а той самой цыганки Азы, с которой его угораздило связаться на старости лет.– Валяешься, как труп и никаких признаков жизни,– усмехнулась она, занимая место у дивана. В руках у нее был почти ополовиненный стакан с желтоватой водой из-под крана, той самой, которая подходит почти во все многоквартирные дома украинской столицы. Значит из него она его полила, словно какую-то редиску.

– Что это было?– простонал Петр, медленно вставая, словно заново учась ходить, двигаться, дышать… От вида воды захотелось пить еще больше, но при мысли, что придется пить не фильтрованную воду без частичек серебра и кальция, такую, как пьют обычные граждане и потом болеют то желтухой, то корью, то СПИДом, его чуть-чуть не вывернуло. Просить попить он не стал, да, и зная характер цыганки, она бы и не дала, высмеяв слабость Волошенко.