Приключения Джонни на рубеже огней

Однажды Джонни всё же удалось вырваться из плотных тисков плена, избежать сурового наказания за свою самонадеянность. Ещё десятилетним мальчишкой он заплыл слишком далеко, а на обратный заплыв не хватило сил. Прохладная прудовая вода судорогой пробежала по худеньким членам, остужая слабые конечности, сковывая неокрепшую фигуру мальчишки. Уставшие руки и ноги вскоре занемели, обездвижились. Тело потеряло плавучесть и погружалось всё глубже и глубже. Казалось, водная глубь неотвратимо поглотит ослабленную, бессильную человеческую плоть. Тишина и безмолвие, отчуждённость вокруг, ни глотка воздуха и свободы, помощи ждать неоткуда. Мрак тёмной маской закрывал глаза, ещё не успевшие повидать и испытать много хорошего.

Ведь совсем недавно Джонни было так хорошо! Маковое светило мило вплеталось в его судьбу неувядаемым бодрящим источником жизнелюбия. Хотелось любить, дружить, играть, пинать мяч, собираться с друзьями, раскладывать игры. Нет, так несправедливо: ещё не успев повзрослеть, возмужать и построить свой замок, так скоро и нелепо закончить жизнь! Нет, так нельзя!

И, зашевелив пальцами и открыв глаза, он с яростью попытался вырваться из тисков чуждого, бездушного, лишённого чувств тёмного мира. Лишь один миг борьбы с безуспешным результатом – и снова тишина, безмолвие окутали Джонни. Смертельно усталый, он закрыл глаза и опустил руки.

Всё же в последнюю секунду кто-то невидимый почувствовал или же услышал его горький отчаянный порыв. И горькое желание превратилось…

Вдруг на речном дне как будто вырос небольшой округлый валун, словно маленький спасательный островок протянул Джонни свои добрые руки! И, опёршись об него, мальчик смог вынырнуть, отдышаться и, набравшись сил, заново поплыть. А сзади кто-то как будто бережно его подталкивал, торопя, приглядывал за ним до самого берега и приветливо улыбался: «Будь счастлив, мальчик Джонни!»

Островок, голубок,
Как хорош и мил дружок!
Сшило небо бережок
И спасло меня от гроз.

Выходит так, что трудности, неожиданные колкости загадочного мира препятствуют восхождению молодого деревца. Точно оскалившись, некая неведомая гора взрывается от ярости и изрыгается пламенем, ощеривается пропастями, ледниками, ураганами и бросается на жертву, вцепившись в неё когтями, зубьями, и обескровливает на пути к знаменосной вершине, перед которой не стыдно и победителю свою голову склонить…

Вторая трагическая проказа в подводном царстве жгучей язвой обожгла свою новую жертву. Исход борьбы с ней мог быть фатальным: две попытки выбраться из плена закончились неудачно. А сколько здесь погибло, пропало, покалечилось, утонуло! Настоящее поле сражения водной стихии со своими жертвами. И горе тому, кто отчаивается, сдаётся, впадает в оцепенение в минуты ослабления, не борется до последнего вздоха, теряясь, распростёршись лапками кверху, как заяц, загнанный хищником.

Силы у Джонни ещё оставались, а вот живительного воздуха… Но он не сдаётся, как легендарный лётчик Алексей Маресьев в трудную минуту. Мозги заработали с удвоенной силой, и он решил изменить ход событий: а что если развернуться и поплыть в противоположном направлении? И, напрягшись, словно упругая пружина, Джонни толчком вылетел, как пробка из закрытой бутылки, высвободившись из грозных пут и будто заново родившись.

А что же произошло на самом деле?..

Неужели тени-ведьмы виноваты,
Исказив лицо родной реки?
Или мир перевернулся,
Как ушёл пловец на дно
И, заплыв под плотик-норку,
В плен попался в сети ведьм?

Какие ещё приключения ждали нашего неутомимого альпиниста, ступающего по горным ступеням ввысь, по скользкой тропе дремучего леса, повествуют следующие главы.

* * *

Джонни часто вглядывался в часики. Его завораживало размеренное, целенаправленное движение бегущих вперёд стрелок – не останавливаясь, не оглядываясь назад, не опаздывая, без суеты и шума, без лишних движений, в бесконечное счастливое будущее. И Джонни представлял это счастливое будущее открытой дорогой, по которой можно стремиться вперёд без горечи и поражений, не волочась, как телега по сугробам, не срываясь в пропасть, а легко и свободно, во все стороны света. Он следовал этому правилу и передвигался так легко и бесшумно, что не слышала даже мама, как он к ней подходил.

Однако дорога оказалась не столь гладкой, чтобы по ней можно было бежать, не оглядываясь, не спотыкаясь, не падая и не разбивая нос. В действительности было по-другому: можно ждать и не дождаться, стучать и не достучаться, пойти и потеряться, потерявши – не допроситься. Порой дорога – грязная и шаткая, как помойная копилка с мёртвым ископаемым животным. Забросить бы в яму и не вынимать наружу эту грязную лужу! А получалось так, что сам скатываешься в эту яму – и невозможно найти бесценное, любимое.