Приключения Эллери Квина

Миссис Оуэн вздрогнула:

— Нет. Он… также исчез.

— А вы его искали?

— Да. Хотите посмотреть сами?

— Нет-нет, я верю вам на слово, миссис Оуэн. Кстати, у вашего мужа нет врагов? — Эллери улыбнулся. — Конечно, это рутинный вопрос, мисс Уиллоуз. Боюсь, что не могу продемонстрировать вам ничего удивительного в области техники расследования.

— Врагов? Уверена, что нет, — дрожащим голосом сказала миссис Оуэн. — Ричард был… он сильный человек и иногда держится… грубо и презрительно, но, безусловно, его никто не ненавидел настолько, чтобы… убить. — Она снова поежилась, теснее натянув шелковый пеньюар на тонкие плечи.

— Не говори такие вещи, Лора, — резко произнесла миссис Мэнсфилд. — Вы все словно дети! Возможно, имеется простейшее объяснение…

— Вполне возможно, — бодро согласился Эллери. — Полагаю, причина в угнетающем воздействии погоды… Хотя, по-моему, дождь прекратился.

Все уныло повернулись к окнам. Дождь и впрямь перестал, а небо начало проясняться.

— Конечно, — продолжал Эллери, — возникают определенные предположения. Не исключено — я говорю, не исключено, миссис Оуэн, — что ваш муж был… ну, похищен. Не пугайтесь — это всего лишь теория. Тот факт, что он исчез в сценическом костюме, вроде бы указывает на крайне внезапное и потому, возможно, насильственное… отбытие. Вы не нашли никакой записки? Например, в почтовом ящике? Была утренняя почта?..

— Похищен, — еле слышно прошептала миссис Оуэн.

— Похищен?! — воскликнула миссис Гарднер и закусила губу. Ее глаза стали яркими, как небо за окнами.

— Ни записки, ни почты, — фыркнула миссис Мэнсфилд. — Лично мне все это кажется нелепым. Это твой дом, Лора, но должна сказать, что тебе следует сделать одно из двух: либо отнестись к этому серьезно и сделать официальный звонок в полицию, либо обо всем забыть. Я склонна думать, что Ричард вчера вечером слишком много выпил, сейчас где-нибудь отсыпается и вернется, самое худшее, с простудой.

— Отличное предположение, — одобрил Эллери. — Если не считать «официального звонка» в полицию. Уверяю вас, миссис Мэнсфилд, что я обладаю… э-э… некоторой квалификацией. Так что пока воздержимся от обращения в полицию, а если понадобятся какие-нибудь объяснения впоследствии, то я их представлю. А пока предлагаю забыть о неприятностях и подождать. Если мистер Оуэн не вернется дотемна, то мы можем посоветоваться и решить, какие принять меры. Согласны?

— Звучит разумно, — печально промолвил Гарднер, потом улыбнулся и пожал плечами. — Могу я позвонить в свой офис, Квин?

— Боже мой, конечно!

Внезапно миссис Оуэн вскрикнула, поднялась и побежала к лестнице.

— Господи, совсем забыла! Ведь дети приглашены на день рождения Джонатана… Что я им скажу?

— Что мастер Джонатан нездоров, — предложил Эллери. — Позвоните всем предполагаемым зрителям «Безумного чаепития» и извинитесь перед ними, миссис Оуэн. Это печальная необходимость.

Он встал и направился в библиотеку.

День был унылый, несмотря на прояснившееся небо и яркое солнце. Утро тянулось медленно и скучно. Миссис Мэнсфилд заставила дочь лечь в постель и выпить дозу люминала из пузырька в аптечке, после чего сидела около нее, пока та не заснула. Потом старая леди позвонила приглашенным и принесла им от имени семейства Оуэн коллективные извинения по поводу досадного поворота событий. К сожалению, у Джонатана поднялась температура… Мастер Джонатан, извещенный позднее бабушкой об отмене празднества, издал гневный вопль, от которого у Эллери, пребывавшего внизу в библиотеке, по спине забегали мурашки. Понадобились объединенные усилия миссис Мэнсфилд, Миллана, горничной и кухарки, чтобы умиротворить надежду семейства. Пятидолларовая купюра быстро восстановила довольно напряженное entente[63]…. Эмми Уиллоуз провела день в мирном чтении. Гарднеры вяло играли в бридж.

Ленч также оказался унылой процедурой. Говорили крайне мало, и напряжение в атмосфере сгустилось еще сильнее.

Весь день они бродили по дому, словно привидения. Даже актриса начала проявлять признаки беспокойства — она курила одну сигарету за другой, поглощала бесконечные коктейли и хранила угрюмое молчание. Телефон звонил лишь однажды — это был всего лишь местный кондитер, протестующий против отмены заказа на мороженое. Эллери большую часть дня занимался таинственной деятельностью в библиотеке и кабинете. Что он искал, оставалось его секретом. В пять часов Эллери вышел из кабинета — лицо его посерело, между бровями пролегла глубокая складка. Пройдя на веранду, он прислонился к колонне и погрузился в размышления. Солнце успело высушить гравий. Когда Эллери вернулся в дом, уже наступили сумерки; темнота сгущалась с быстротой, характерной для сельской местности.

Поблизости никого не было, в доме царила тишина — его печальные обитатели уединились в своих комнатах. Эллери опустился на стул, закрыл лицо руками и несколько минут сидел неподвижно.