«Приключения, Фантастика» 1992 № 04-05

Какая-то невидимая сила мягко опустила его на дно подземной пещеры. Да, это была самая настоящая пещера, каких на Земле не счесть — с темными и неровными стенами, с мрачными еле видимыми сводами, с которых свисали сталактиты — переливчато светящиеся, необыкновенно красивые. Иван сидел на большом валуне и думал — ну, вот сейчас подойдет кто-то, или просто прогремит голос, и его обрадуют чем-нибудь этаким, дескать, ты там-то и там-то, за столько-то световых лет от того-то. И он уже приготовился выкрикнуть, что ему наплевать на то, где он и на каком расстоянии от предыдущего места хотя было той причине, что для него все эти места одинаково далеки, все где-то у черта на рогах! Но никто не подошел.

Тогда Иван сам встал. И в сердцах ударил лапой по торчащему из неровного дна пещеры сталагмиту, точно такой же сосульке что и сталактит, но растущей наоборот. И произошло странное. Переливающаяся изумрудной синевой сосулька спружинила словно резиновая. И с непонятной силой ударила Ивана в лоб. Он полетел спиной на валун. Но тот откатился в сторону, открывая дыру провала… и Иван опять полетел «вниз». Он уже ничего не соображал. В мозгу вертелась какая-то мешанина из «перпендикулярных уровней» и «прыгающих лягушат».

Падение было бесконечным. Мелькали сосульки-сталактиты, стены, валуны, своды, сталагмиты, ржавые лестницы, каменные ступени, что-то текло и журчало, падали, но почему-то наискось, хрустально-пенистые водопады, в лицо Ивану летели брызги. Но он даже не прикрывался. Наконец его тряхнуло. И падение прервалось.

Он лежал на спине посреди огромного зала. И опять, как и в случае с навесом, никакой дыры или проема в нависшем над ним потолке не было, будто он упал прямо через эту серую, явно металлическую поверхность, пронизав ее как нож масло.

— Иван! — тихо позвал его кто-то.

— А-а?! — отозвался он невпопад.

Вскочил на ноги, не зная, куда бежать, что делать.

— Иди же ко мне!

Голос принадлежал русоволосой, теперь Иван это точно разобрал. Но куда идти? Где она?! Иван ничего не видел кроме серого потолка и серых стен. И все же он сделал с десяток шагов в направлении прозвучавшего голоса.

— Смелей!

— Тут стена. Где ты?! — Иван остановился.

— Да, нет тут никакой стены, давай! — снова позвала Лана.

Иван протянул руку и она прошла сквозь стену.

— Ну видишь? Там нет ничего, иди сюда!

Иван шагнул прямо на стену… и прошел сквозь нее, не почувствовав даже легчайшего прикосновения к телу. Зато он сразу же вляпался в какое-то вязкое месиво и запутался в тягучей и липкой паутине. Начал обрывать ее, вытаскивать лапы — ему еле удавалось проделывать это. И он по-прежнему ничегошеньки не видел кроме самой паутины, толстенной и клейкой.

— Чего ты там застрял, живее давай! — нетерпеливо прокричала Лана.

— Где ты?!

— Там же, где и ты, — прозвучало совсем рядом, не дальше десяти метров от него. — В Невидимом спектре, понял?

— Ничего я не понял! — сорвался Иван. — Говори толком! Что это за мерзость, как ты сквозь нее пробиралась, вот ведь гнусь какая!

Он совершенно запутался и увяз. Бессилие раздражало, заставляло рваться из паутины сильнее, резче. И все больше ее накручивалось на тело, все труднее становилось двигаться.

— Не психуй! Я сама ничего не знаю. Это все Марта так говорит. Она слыхала. А я не знаю. Тут Квазиярус какой-то! Ты мужчина, ты и ломай себе голову! Ну-у?!

— Я пошевельнуть пальцем не могу, а ты ахинею несешь! — заорал Иван. Он был просто взбешен.

Если бы в эту минуту ему под руку попался, плазменный резак, он бы стал жечь все и всех направо и налево, без разбору и жалости. — Где ты, черт бы тебя побрал?! Как ты пролезала через это болото поганое?!

Лана отозвалась не сразу. И голос ее прозвучал обиженно:

— Меня сбоку провели, через дверцу… и подвесили.

— Чего-о?!

— Да не ори ты как резаный! Подвесили, говорю, вот и все! А еще сказали — тут, мол нулевое время и ты, то есть, я, значит, буду тут жить вечно на благо их цивилизации, и все будет, чего только ни захочу… надо только висеть и все. Остальное не мое дело. Понял?!

Иван начал соображать что к чему, ему припомнилось кое-что, он поневоле призадумался. И выругался крепко. Но на этот раз про себя, не вслух.

— А Марта?! — спросил он зло.

— Чего — Марта.? — не поняла русоволосая.

— Где она?

— Тут.

— Тоже висит?

— А как же! Тут все висят! Но я никого не вижу из них, только слышу, понял? Нам разрешают переговариваться, болтать о том о сем. Мы уже дней десять болтаем…

— Сколько? — удивился Иван.

— А ты думал! Я все ждала поначалу, а потом рукой махнула — все равно не придешь… а ты вот пришел. Странно!

Иван запутался окончательно, во всех смыслах. Но самое главное, он был опутан паутиной, и даже сам себе теперь казался каким-то коконом. Но вырываться он не переставал, все напрягал мышцы, изгибался, пытался присесть, вытянуть ноги или хотя бы одну. И все же мучило любопытство. Он обязан был знать все!

— А почему нулевое время, что за бред?! — крикнул он сквозь липкую маску паутины, налипшей на лицо.