«Приключения, Фантастика» 1994 № 01

Да, музыка, подумал Роман, бросая ручку. Музыка… Но, конечно, не та музыка, что сплошным зомбирующим потоком валит из динамиков радио, магнитофонов и проигрывателей, нет, не эта музыка, ее и музыкой‑то назвать нельзя, бездушный слепок вселенского шедевра, порожденный многократными отражениями в Королевстве Кривых Зеркал, а музыка изначальная, музыка вечная, краеугольный камень в фундаменте мироздания, музыка, существующая, как некое космическое начало в неких запредельных мирах, а быть может, и рядом: в домах, в людях, в планетах, в звездах, — музыка, неразрывно связанная с материей, существующая в ней и ждущая своего освобождения, как премудрость мироустройства. И вот эта музыка, только она одна, только ей под силу, способна (нет, не уничтожить, ничто нельзя уничтожить в вечной Вселенной) изгнать, вернуть в Небытие блуждающую по планете кошмарным призраком черную тьму. И эта истина не вызывала сейчас сомнений. Как не вызывало больше сомнений то, что сам черный туман — не есть порождение дикой фантазии гетора, не мог человек, это просто выше его возможностей, придумать то, чего не существует в Природе, и дело здесь даже не в необходимой для этого колоссальной энергии. Просто случился в свое время незапланированный преждевременный прорыв человеческого сознания в запредельные миры, туда, где хранились, ожидая своего часа, бесчисленные поделки щедрой на выдумки Природы, там было много прекрасных вещей, и только случайность, нелепая случайность обрушила на человечество ужас черного тумана. Созданный Природой непонятно для чего (быть может, кто‑нибудь когда‑нибудь это и узнает), он тоже существовал, связанный, как и музыка, в структуре протобытия: материи, вакуума или эфира, неважно, и он тоже ожидал своего освобождения. Он успел уже наделать немало неисправимых бед на Земле, но час его возвращения в Небытие недалек. Это несомненно… Кроме того, Роману стало понятно и предназначение геторов. Он понял, что ни сам он, ни Вадим Синицын, ни другие подобные им люди геторами вовсе не были. Конечно, они существенно отличались от остальных людей, отличие это было колоссальным, но предназначение их все же было в другом. Они были посредниками, некой связующей нитью между человечеством и запредельными мирами, охранным в то же время буфером человечества, их предназначение извлекать из Небытия созданные Природой удивительные прекрасные творения, одаривать ими человечество, подвигая его тем самым на пути духовного совершенствования. Да, это несомненно, думал Роман. Это действительно так. И я рад этому. Ну, что же, пора…

Он закрыл глаза и, уходя в глубину своего естества, откинулся на спинку стула. Тотчас же странное нечто, не сдерживаемое теперь ничем, овладело его сознанием, слилось с ним в единое неразрывное целое, и перед мысленным взором Романа поплыли, с калейдоскопической быстротой сменяя друг друга, удивительные видения: диковинные страны и города в уютных зеленых долинах, хрустальные замки посреди дремучих лесов, серебряные горы и изумрудные океаны, реки, ручьи, а потом снова города и замки, в которых жили невероятно прекрасные люди, со спокойными ликами и светлыми душами, постигшие тайную суть бытия. А внутри, как звон серебряных колокольцев, зазвучала изумительная мелодия. Небывалые силы почувствовал в себе Роман.

Он засмеялся, открыл глаза. От его рук, как некая теплая аура, исходило ослепительное желтое сияние. От всего его тела исходило ослепительное желтое сияние.

По–прежнему смеясь, он подошел к окну, открыл его и, теперь уже зная, что надо делать, уверенно перешагнул подоконник, но не упал, завис на мгновение в воздухе, после чего, поднявшись плавно на крышу дома, встал там на самом краю, глядя на раскинувшийся под ним миллионный город.

— Пусть будет Бетховен, — объявил он торжественно, воздевая руки к небу. — Симфония номер девять. — И в то же мгновение весь мир словно бы раскололся на тысячи серебряных колокольцев.

Многочисленные свидетели происходящего: скамеечные старухи, детишки, мужчины возле доминошного стола, группа молодежи («чубчик кучер–рявый» тоже, наверное, был там), — стояли, задрав головы, внизу, смотрели неотрывно вверх, на объятую ореолом желтого сияния фигуру, а вокруг, высвобождаясь из миллионолетнего заключения, звучали фантастические пассажи бессмертного творения великого венца, и казалось, что нет и не может быть в природе такой силы, которая могла бы заставить их замолчать.

Юрий Самусь. Обними свою смерть

Глава первая. Приглашение к смерти

Тогда мне шел 372 год. Как я задержался в этом бренном мире столько лет — не знаю. Видимо, смерть забыла обо мне, как, впрочем, и старость. От силы мне можно было дать лет сорок пять, я чувствовал мощь в своем теле и бодрость духа. Чего еще человеку желать?