«Приключения, Фантастика» 1995 № 05

Сейчас все они, и Голодов, министр обороны без армии, и суровый Кеша, и вымотанный, падающий с ног Глеб Сизов, и багроволицый начальник штабов, и комитетчик, и охранники, и даже Светлана — когда она успела выскользнуть из потаенной комнатушки! — все вглядывались в стеклянный шар, все пытались понять хоть что-то, узреть и осмыслить. И ничего они не видели, кроме жалкого червячка с кровавыми злобными глазенками. Ничего! А он видел все сразу: сектор смерти в закрытом пространстве, чудовищное притяжение Черного Карлика — Альфы Циклопа, страшный многоярусный гипер-мир, планета Навей, лес-утроба, лабиринты, потом другой лес, Поганый, и странный леший с неуловимым лицом, сквозь которое просвечивали деревья, ветви и гнусное небо, Рон Дэйк, нагрудный номер ХС 707320, отряд «Сигма-II», проект Визит Вежливости… и выскользнувшая из лешего суетливая змейка с полупрозрачной головой и красными выпуклыми глазками, даже не змейка, а скорее, омерзительный, гадкий червь, невероятно быстро скользнувший по хвое, оставивший сырой след… он бросил тогда меч вдогонку, попал в след, а сама увертливая гадина пропала в черной норке, только голый хвост мелькнул, и потом… Нет! это было прежде — фиолетовый лишайник, стадо ожиревших четырехглазых чудищ с лопатообразными языками, чудищ, извергавших из огромных утроб отвратительный писк, набухшая и лопнувшая кожа на лбу чудища, и высунувшийся из разверзшейся дыры трехглазый червь-паразит, мягкий трясущийся клювик с алыми ноздрями, зеленоватый пух, болезненная ухмылка и гипнотический сип: «В Пристанище никто не умирает, хотя убивают тут всех!», непостижимое Предназначение, воплощения и перевоплощения, бесконечная цепь воплощений! черви в телах, тушах, монстрах… повсюду! черви и змеи в Чертогах — да, кишмя кишевшие скользкие гадины! Чертоги Избранных! а потом огромный, немыслимо огромный и страшный Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного, он впервые видел его таким, но он поразил его, он убил беса, Иван помнил, он как сейчас видел голого розового червя, выскользнувшего из-под балахона, тот был еле живой, он извивался, сворачивался в кольца, сверкал горящими красными глазками, а у Ивана не хватало сил подняться, встать, раздавить червя, не было сил, он умирал, и он начинал осознавать, что его заставили играть чужую черную игру без правил, его обрекли, и не его одного. Прозрачные черви. Воплощения.

Пристанище! Нет, они сейчас смотрят в шар, но они ничего не понимают! И он не сможет им ничего объяснить.

— Какая мерзость! — прошептала Светлана.

Ее надо срочно вывозить с Земли, подумал Иван, иначе будет плохо, очень плохо, она близка к срыву. Но ведь упрямая, страшно упрямая, попробуй сладь с ней. Земля часть Пристанища! Так не было, врал Авварон. Но так стало. Тяжесть гнула, давила Ивана. Он смотрел в горящие красной ненавистью глазенки и видел тот смертный, потусторонний мир, из которого еле выбрался. Пристанище. Полигон! Доигрались, проклятые выродки! Но сам Полигон-Пристанище лишь тень кувшинки на черном непроницаемом зеркале исполинского бездонного болота. Имя тому болоту — преисподняя. Да, они еще не понимают до конца, что произошло. Это конец… Нет! Нет!! Иван большим усилием отогнал мрачные мысли, он не имеет права так думать, он воин, он православный, для него уныние и отчаяние тяжкий грех, самый тяжкий изо всех! Кого Господь любит, того и испытывает. Это лишь очередное испытание, которое надо выдержать. Надо устоять! И он не имеет права бежать с Земли. Другие имеют. А он нет!

Иван снова перевел взгляд на экраны. На Красной площади жгли из лучеметов нечисть. Но она лезла и лезла. Прямо на брусчатке лежал раненный в разодранном скафе, его будто вспороли изнутри. Раненный стонал, пытался встать. И некому было помочь, цепи смешались, все перепуталось… но никто и не думал бежать. Ребята дрались насмерть, до последнего, изнемогая, переходя в рукопашную. Нет, он не имел права бросать их. Ни живых, ни мертвых. Если это конец, значит, он умрет с ними, значит, это будет и его конец. А Светлану — на флагман!

— Глеб, — обратился Иван к Сизову, — не надо медлить, ты помнишь мою просьбу?! — Он скосил глаза на жену.

Тот отвернулся. В кабинет ворвались трое из его корпуса, вызванные по беззвучной внутренней связи. Они подскочили к растерявшейся Светлане, подхватили на руки.

— Нет! — закричала она в лицо Ивану. — Ты не смеешь! Ты не смеешь!!!

— Смею, — ответил Иван тихо. — И не хорони меня раньше времени. Ну все, Света, пора, до встречи! — Потом встал, сказал резче, ни на кого не глядя: — Все свободны!