Приключения Фарго

— Скажу Сельме, чтобы загрузила и переслала нам.

Сэм напечатал короткое письмо. Через полминуты пришел ответ: «Пять минут».

— Там упоминается, где он работал после увольнения из Эдинбургского университета?

— Ни слова.

Затренькал электронный почтовый ящик Сэма. Сельма нашла четырнадцать работ за авторством Баклина; их она выслала вложенным файлом формата. pdf.

А вот это уже интересно, — сказал Сэм. — Оказывается, перед тем как появиться на пороге Эвелин, Баклин взял годичный творческий отпуск.

— То есть университет его не посылал, — отозвалась Реми. — Он действовал по собственной инициативе. Какого черта ему было надо?

Сэм перестал прокручивать страницу, его пальцы застыли над клавиатурой. Он прильнул к экрану и заморгал.

— А вот и ответ. Взгляни.

Реми оперлась о плечо Сэма и вперила взгляд в экран.

К одной из баклинских работ прилагалось фото автора. С небольшой черно-белой фотографии на них смотрело знакомое лицо: лысая голова, редкая поросль ярко-рыжих волос за ушами и очки в черной оправе.

Томас Баклин был человеком в белом халате из частной лаборатории Бондарука.

Глава 52

Работы Баклина в буквальном смысле пользовались жуткой популярностью. Если верить статистике «JSTOR», с момента первой публикации на них поступило всего два запроса: один от Сэма и Реми, второй от неизвестного пользователя. Впрочем, кому-кому, а уж Фарго этот пользователь был известен, и даже слишком хорошо.

Сэм закачал материалы в свой смартфон, отдал Реми ноутбук, и следующие три часа они провели за чтением, знакомясь с теорией Баклина. Чтобы не влиять раньше времени на мнение друг друга, дочитали до конца и только потом обменялись выводами.

— Что скажешь? — спросил Сэм. — Псих или гений?

— Зависит от его правоты. Очевидно, что он одержим Дельфами и Ксерксом. Его противоречивая гипотеза не лучшим образом повлияла на его репутацию в академическом мире. Другими словами, друзей он себе не нажил… Скорее наоборот.

Посвятив исследованиям долгие годы, Баклин пришел к неожиданному выводу: он утверждал, что греческие летописцы сознательно преуменьшили ущерб, причиненный Ксерксом Дельфийскому святилищу. Согласно его гипотезе, за несколько недель до вторжения хранители сокровищницы сифносцев разработали план спасения ценностей. Понимая, что длинные руки персов доберутся до любого тайника, сифносцы выплавили из своих золотых запасов две кариатиды. Статуи остудили, покрыли сверху гипсом и поставили на место первоначальных колонн, украшавших вход в хранилище.

Персы каким-то образом догадались об этой уловке. По приказу Ксеркса отряд из двухсот элитных воинов, так называемых Бессмертных, бежал с кариатидами на север. Их маршрут вел через Македонию и Фракию назад, в столицу династии Ахеменидов Персеполь, где Ксеркс планировал переплавить статуи в огромный трон, который он собирался установить в центре Зала ста колонн, специально возведенного для этих целей, в память о греческом триумфе.

Но кое о чем Бессмертные не знали: уже на другой день после вывоза ценностей весть об осквернении Дельфийского святилища достигла Спарты. Двадцать семь спартанских воинов пустились в погоню с твердым намерением не только вернуть кариатиды, но и отомстить за смерть товарищей, павших при Фермопилах.

Они догнали Бессмертных на территории современной Албании и отрезали им путь на восток. Три недели гнались спартанцы за Бессмертными, на север через земли, где сегодня находятся Черногория, Сербия и Албания, пока наконец не зажали их в угол в горах на северо-западе Словении. Бессмертных было на порядок больше, но численное превосходство их не спасло: никто не мог устоять перед натиском разгневанных спартанцев. Персы полегли один за другим. Из двухсот воинов, двумя месяцами ранее покинувших Грецию, выжили лишь тридцать — те тридцать, которым выпал жребий нести бесценный груз.

Командир спартанцев принял решение не возвращаться в Грецию, пока их родную землю топчут полки захватчиков. Статуи стали символом выживания Греции, и спартанцы готовы были положить жизнь, лишь бы кариатиды не попали в лапы к Ксерксу. Не зная, как далеко продвинулось персидское нашествие, они направились на север в поисках безопасного временного хранилища для колонн. Весь отряд исчез навсегда, лишь один одинокий воин добрался до Спарты годом позже. Умирая, воин сообщил, что все его товарищи погибли, а кариатиды утеряны. Вместе с этим последним воином умерла и тайна местонахождения сокровищ.

— Значит, вот куда указывает последний фрагмент головоломки, — сказала Реми. — Или один из последних. Наверное, мы никогда не узнаем, как Бондарук и Баклин нашли друг друга, да это и не важно… Важно другое: Бондарук поверил истории Баклина. Он считает, что утраченная коллекция Наполеона — карта сокровищ, ведущая к сифносским кариатидам. Теперь понятно, о каком «семейном наследстве» шла речь. Помнишь, что сказал Холков в Марселе, когда мы спросили его об интересе Бондарука? «Он просто пытается закончить то, что было начато задолго до него».

Сэм медленно кивнул.