Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны

Эвакуированный, подлечившись с грехом пополам, я оставил госпиталь в конце октября и отправился Марокко. Но до моего выздоровления было далеко, я был абсолютно неспособен ездить верхом и я прозябал так в госпиталях и в эскадроне в марокканском городе Мекнес до августа 1917 года, времени, когда я вернулся в 42-й драгунский полк и был отправлен на склад. Сам подумай, как тоскливо мне там было, и как я суетился, лишь бы уйти оттуда!

Еще неспособный в любой строевой службе, я поступил на Службу авиационной промышленности и был назначен контролером на завод «Делоне», который выпускал тогда новые двигатели для самолетов. Однажды, получив увольнительную, я садился в поезд на Рамбуйе, и заметил на вокзале красивую, довольно элегантную женщину, которая поднялась в мое купе. Я не имею обыкновения, как ты знаешь, пренебрегать возможностью пофлиртовать с женщиной. Эта не показалась мне бесчувственной и холодной; она назначила мне свидание на следующую неделю и вскоре, увенчала усилия огня моей страсти, как говорили наши отцы. Но мне показалось, что она больше интересуется авиацией, чем мной и от досады я решил держать ухо востро. В следующий раз она повела разговор о новых двигателях, и я заметил, что она очень хорошо знала этот предмет; мои подозрения обретали форму; я заметил впрочем, что она называла новое имя каждый раз, когда я увозил ее в отель. Предупрежденный о таких случаях мне ничего не оставалось делать, кроме как сообщить о ней в Военное министерство, где я был принят капитаном Бернаром, из Второго Бюро. Это был, очевидно, офицер запаса. Он послал меня в службу контрразведки. Там я попал на майора Л. Тебе никогда не приходилось иметь с ним дело? Странный персонаж! Вместо того чтобы меня выслушать, он не дал мне и слова вставить. Его словесный поток не иссякал; он говорил, говорил, как будто знал меня всегда. Шпионы, он с ними расправился; немецкая разведка, ее он всю взял в охапку, задушил, повалил на землю!

Результат моего посещения оказался неожиданным. Через некоторое время я заметил, что за мной следили, в то время как, женщина, очевидно предупрежденная о том, что я о ней сообщил, исчезла и больше никогда не попадалась мне на пути.

Это происходило в начале сентября 1917 года, и я не ожидал больше ничего от Второго бюро, когда вдруг меня вызвал капитан Бернар.

— Вы переведены, — сказал он мне, — в Разведывательную службу. Таким образом, вы больше не служите в авиации.

— Разведывательный отдел! Ах! Нет! Только не это! Впрочем, я непригоден к службе.

— Да, — ответил Бернар, — но вы не еще комиссованы, как мне известно. Значит, вы еще военный и обязаны подчиниться. Затем он воздействовал на мои чувства, говорил мне о Рауле, погибшем на службе Второго бюро, и что я, служа в разведке, имел бы честь как бы заменить его. Он читал мои послужные списки и точно знал, что я, будучи курсантом летной школы в По, восстал против некоторых злоупотреблений командира.

— Вы, как я вижу, человек горячий и немного раздражительный. Итак, этот род службы вам чудесно подходит, так как вы там будете, лучше, чем где бы то ни было, сами себе хозяином. Мы это устроим так. Я вам дам аванс наличными, чтобы вы пошили себе у портного хороший костюм, так как вы, естественно, будете ходить в штатском. Устройтесь все так, чтобы уехать через неделю. А до тех пор вы будете каждый день приходить на инструктаж к майору З…

На следующий день, больше из любопытства, я отправился к этому майору, возглавлявшему шпионскую школу. Это был немецкий «агреже», внештатный профессор, и, по моему мнению, он зря старался ради жалких результатов. Потому что ловкость и смекалка должны быть у разведчика в крови, а если их нет, то никакая школа этому не научит. Я посетил на эти курсы всего три раза.

В первый день: введение в немецкую армию — но я знал ее куда лучше профессора.

Второй день — теория симпатических чернил. Одни из них проявляются при нагревании, для других требуются специальные реактивы. Вывод: абсолютно безопасных невидимых чернил не существует, потому что все они уже известны. Немцы утверждают, что у них есть что-то совершенно новое, а одна из союзнических служб заявила, что они больше не обременяют себя флаконами с жидкостями, всегда вызывающими подозрения. Они разработали носки, галстуки, платки, пропитанные определенными веществами, которые растворяются в воде и образуют невидимые чернила, пригодные к немедленному использованию. Достаточно окунуть обработанный предмет в тазик или в раковину, как будто для стирки.

— Ну, а на третий день? — спросил я Ги.

— Я уже точно не помню. Но, в общем, все свелось к пяти советам, полным глубочайшей мудрости: